Манифест Иван Алексеев (Noize MC), музыкант

Не «для себя», не «для людей», а «для людей, ­похожих на тебя». Если ты сочиняешь что-то, что является интересным и значимым только для тебя самого, то это — нарциссизм и графо­мания, а вовсе не максимально честная художественная позиция. Я не верю в искусство ради ­искусства, в творчество как «вещь в себе» — это похоже на падение метеорита на Плутоне: никто не видел, никто не слышал, ни на что не повлияло. Безусловно, можно ловить кайф просто от самого процесса творчества, но это мастурбация. Кайф кайфом, но дети точно не появятся.

Есть другая крайность — пытаться угодить всем и сразу. И сочинять, держа в голове собирательный образ эдакого универсального слушателя. Но это бессмысленная фикция. Как средняя скорость поезда — деление расстояния на время пути — не дает представления о том, как в действительности двигался состав. То есть делать какие-то значительные выводы из этой цифры не стоит даже пытаться.

Я воспринимаю творчество как способ общения. Художественная форма является поводом и способом вникнуть в содержание. Это язык; кто-то его понимает, кто-то нет. Объявление в аэропорту на немецком адресовано тем, кто на нем говорит, и вряд ли имеет смысл дублировать на дойче приглашение на посадку для пассажиров рейса Пекин–Шанхай.

Общаться я предпочитаю с людьми, не только владеющими моим родным языком, но и хоть чем-то похожими на меня. Теми, кто способен не просто разобрать все произносимые мной ­слова, но и понять мысль, которую я выражаю. При этом говорить мы можем на самые разные темы — в том числе, например, о людях, которые на нас, напротив, максимально непохожи, возможно, даже неприятны нам. И ничто не мешает этим неприятным персонажам прекрасно понимать из такого разговора, что мы о них думаем.

Человек одержим идеей поиска смысла во всем, что он видит, слышит и чувствует. Мы стремимся как-то объяснить любое действие и явление — либо признать его бессмысленным, пустым, ненужным. К искусству в этом контексте применяется особый «прищур». Так-так-так, домов не строил, хлеба не выращивал, на заводе не вкалывал — сидел там, на гитаре бренчал, закорючки какие-то в блокноте вырисовывал… Самый умный, что ли?!

Я искренне уверен в том, что конечный смысл любого творчества — эйфория художника, передаваемая зрителю, слушателю или читателю. Ге­незис этой эйфории может быть самым разным: кто-то просто делится своей энергетикой, кто-то дает пищу для размышлений, предвкушая момент, когда на чужие извилины обрушится его месседж. Для кого-то творчество — это форма терапии, способ избавиться от своей боли, упаковав ее в художественное произведение. Но в любом случае слагаемых три: творец, зритель/слушатель/читатель и произведение — как сигнал между ними.