Новая политика Борис Акунин о том, откуда взять новых политиков

— Сейчас много говорят о том, что нынешние лидеры оппозиции — во всяком случае, те из них, что называются профессиональными политиками, — не устраивают людей, которые выходят на митинги, не в меньшей степени, чем Путин. Почему так происходит, на ваш взгляд? И откуда могут появиться новые политики?

— Во-первых, я что-то не наблюдаю в нынешнем протестном движении лидеров. Вижу людей, которые хотели бы быть лидерами. Это не одно и то же. Общество изменилось, оно чувствует свою собственную новизну и не хочет ориентироваться на старые имена. Значит, обязательно появятся новые имена и новые лица. Погодите, все еще только начинается.

— А каков механизм, как эти лидеры будут появляться? В тех, что уже есть, вы их видите?

— Пока из серьезных политиков новой генерации появился только Навальный. Может быть, еще Удальцов, Евгения Чирикова. Думаю, что в течение ближайших месяцев наше броуновское оппозиционное движение начнет делиться «по интересам». Тогда и появятся люди, обладающие необходимым набором качеств: харизмой, умом, организационными способностями. Ну и мужеством, конечно. Борьба с перепуганным авторитаризмом — штука опасная.

— Должен ли этот политик завтрашнего дня быть либералом? Насколько у либералов есть шансы в условиях честной конкурентной борьбы на выборах? Гипотеза, что в результате прозрачных выборов к власти придут националисты и коммунисты, — это реальная перспектива или просто страшилка?

— А давайте оставим слово «либерал» в покое. Это не столько политическое понятие, сколько мировоззрение. Заменим словом «демократ». Мы ведь все хотим нормально работающей демократии, правда? Уверен, что у демократического движения в ближайшие годы есть все шансы стать мейнстримом, партией центра. Слева будут новые левые, справа — новые правые. Но на честных выборах ни тем ни другим победить не удастся. Россия наконец дозрела до признания демократических ценностей.

— А вообще само определение, что такое политика, кто такой политик в России, изменилось за последние месяцы, на ваш взгляд?

— Еще как изменилось. Гражданское общество почувствовало свою силу и осознало, что во многих сферах мы гораздо сильнее «арЕстократов». Залог победы в том, чтобы заставлять их сражаться на нашем пространстве и по нашим правилам. Никаких заговоров, никаких шептаний за закрытыми дверями, никаких внутренних интриг. Тут они нас точно переиграют. А вот если соперничать с ними на открытых, свободных пространствах — на площадях, в интернете, они нам будут все время проигрывать. Там, где свободная конкуренция и открытость, у путинской закрытой России нет никаких шансов. И еще одно, самое важное: нельзя сражаться с подлецами подлым оружием. Это их арсенал, не наш. Не подслушивать, не взламывать их почту, не копаться в их грязном белье. Мы должны вести себя красиво. Этим мы привлечем на свою сторону нейтральное большинство. Люди ведь не слепые. Они смотрят, сравнивают. Можете считать меня прекраснодушным болваном, но я твердо знаю: этическое поведение эффективнее безнравственного. Особенно в публичной политике.

— Как вы относитесь к идее политики без политиков? Сейчас ведь часто об этом говорят — в свете того, что люди реально доверяют вовсе не политикам, а, допустим, вам или Леониду Парфенову. Грубо говоря — возможен ли русский Вацлав Гавел; ситуация, при которой гарант Конституции будет гарантом не столько управленческим, сколько ценностным?

— Мне кажется, что со временем у нас создадутся два центра демократического движения. Один организационно-стратегический, который будет заниматься собственно политикой, а второй — какая-то группа людей, которые в глазах наших единомышленников и вообще общества обладают моральным авторитетом. Такое разделение на переходном этапе к демократии очень полезно. Отсутствие политических амбиций и невстроенность в политическую систему придадут суждениям второго центра весомость — это может вовремя остановить «политиков», чтобы они не повернули куда-то не туда.

— Возможно ли в России государство вне идеологии? В чем ошибка Путина — в том, что он эту идеологию внятно не предложил или, напротив, увлекся охотой за эфемерными идеологемами, вместо того чтобы создавать государство, работающее как сервис?

— Слабость партии власти в том, что ее идеология и принцип называется «Путин». Больше там ничего нет. Я бы хотел жить в стране, где имя нынешнего президента вспоминается не без усилия. К черту лидера, нужен грамотный и добросовестный функционер. К тому же легко заменяемый.

— Но у этого Путина все-таки есть сторонники — и даже по независимым опросам рейтинг в 30 процентов. Как взаимодействовать с этими людьми?

— Да просто надо с этими людьми разговаривать — и все. Привезут их в Москву за счет путинского штаба — спасибо большое. Я знаю, что многие гражданские активисты собираются идти на тот митинг (в поддержку Путина, 26 февраля. — Прим. ред.) и просто беседовать с пассажирами этих автобусов. Обратно многие поедут совсем с другими мыслями. Люди в провинции живут тяжело, гораздо тяжелее, чем москвичи. Они чувствуют себя совершенно бесправными и беззащитными. Они не верят в свои силы. Нужно, чтобы они поняли: вся эта пакость — не навсегда, надо просто научиться отстаивать свои права. Рейтинг Путина держится на апатии и привычке. По мере политизации общества — а этот процесс уже не остановить — привычное и старое (с чем ассоциируется Путин) будет все больше и больше раздражать. Посмотрим, что останется от хваленого рейтинга к концу нынешнего года.

— А если предположить, что Путин чисто победит во втором туре и сформирует по итогам выборов коалиционное правительство — ну или что-то в этом роде? Насколько вы — и, на ваш взгляд, аудитория Болотной — готовы на еще один срок Путина, даже если это будет другой Путин?

— Если Путин завтра скажет: все, провожу политическую реформу, отпускаю тюремных сидельцев, будут новые парламентские выборы, а за ними — зуб даю — и новые президентские, я бы проголосовал за Путина. У меня к нему, как говорится, ничего личного. Но этого не будет. И никаких чистых выборов не будет. Они, повторяю, уже сейчас такие грязные, что не отмоешь. В Лигу избирателей со всех сторон поступают сигналы о вопиющих нарушениях в ходе кампании. Мы не идем в суд, потому что знаем цену путинским судам, но федеральное телевидение никуда не спрячешь, его агитационная работа в пользу одного-единственного кандидата очевидна всем. Поэтому мы опубликовали наше «Предупреждение» именно в связи с бесстыдством телевизионной системы, контролируемой Кремлем. За «Предупреждением» последуют и более радикальные шаги — если оно не будет услышано.

— Ну а если посмотреть на опыт других революций последних лет — от Украины до Египта? За счет чего в России все может быть иначе? Имеем ли мы шанс на какое-то другое развитие событий, чем альтернатива между силовым сценарием и тотальным кризисом политической системы?

— Я уже сказал. У меня ощущение, что Россия наконец дозрела до демократии. Легко при демократическом строе не будет, но всяко будет лучше, чем при разлагающейся пожизненной диктатуре.

— То есть, на ваш взгляд, в России возможно построение работающего демократического государства западного типа? И те же коррупция и чиновническая подлость — это не имманентные свойства территории и менталитета? В конце концов, маркиз де Кюстин 160 лет назад писал все о тех же проблемах, о которых мы говорим сейчас.

— Чушь это — про имманентную подлость. Чиновники — как земноводные. Принимают температуру окружающей среды. Если наверху будет честно и чисто, внизу тоже начнет меняться. Не быстро, но начнет.