Полиаморы и другие новые типы сексуального поведения

Молодой человек в черном спортивном костюме с красными блестками прыгает по сцене. «Привет, — кричит он на французском, — меня зовут Супер-Джон». И делает дебильное лицо. Снова он же, но только на кровати, в кожаной юбке и кожаном топике, смотрит нежно в камеру и соблазнительно шепчет: «Я — малыш Джонни, и все это очень и очень странно». Затем он же на надувном матрасе в образе сутенера по имени Доктор Лав облизывает языком губы и шлет поцелуи невидимым красоткам. На самом деле его зовут просто Джон, он режиссер, революционер и уличный стриптизер. А это странное видео — его рассказ о том, как несколько лет назад на Гоа он встретил на пляже лысую девушку, влюбился в нее — и через год они сыграли свадьбу. На свадебное видео этот фильм похож не больше, чем Джон и его жена Зап — на обычную пару.

«Это было три с половиной года назад. Я пришла на вечеринку и увидела, как Джон танцует на сцене, одетый как девочка. Я тут же влюбилась. А я была бритая наголо, одета как парень. Долбаный пришелец. Он меня не заметил вообще», — рассказывает с улыбкой Зап, стоя на задворках уродливого московского здания в перерыве семинара по свободной любви, который они проводят вместе с мужем. Зап — это, естественно, сценический псевдоним. Она родилась в Екатеринбурге, быстро поняла, что работа в офисе не для нее, занялась йогой и боди-артом, научилась жонглировать и стала выступать на улицах сначала в России, а потом и по всему миру. Короткостриженая, голубоглазая, с широкой улыбкой, она и правда немного похожа на пришельца. Присаживаясь на серый бетонный камень, ее муж заговорщицки произносит: «Она начнет свой репортаж так — они утащили меня в темную подворотню, чтобы показать, что значит «свободная любовь». Оба заливисто смеются. В пропитанном советским духом дворе разговор о свободной любви звучит, как рок-н-ролл в загсе. «Я понял, что могу любить всех людей, — рассказывает Джон, его лицо делается серьезным, и в этот момент он похож на образцового студента Сорбонны. — Но времени на всех не хватит. Так что придется определять приоритеты. И вот он — мой приоритет, — он смеясь показывает на жену. — Это не значит, что я не могу заниматься сек­сом с другими девушками или она не может встречаться с другими мужчинами. Жаль, вы не снимаете видео, я бы вам показал», — подмигивает он и делает одно из дурацких лиц своих героев. А затем произносит ключевое для их истории слово — «полиамория» (от греческого слова «многочисленный» и латинского — «любовь»).

Это течение зародилось в Америке в конце 70-х и за последние десять-пят­надцать лет распространилось по всему миру, за исключением консервативных и религиозных стран. Суть довольно проста: полиаморы признают за своими партнерами право любить больше чем одного человека. Про полиаморию до сих пор много спорят: кто-то считает, что полиаморы против случайного ­секса и за постоянные отношения (самые разные и многочисленные), кто-то ­допускает случайный секс, если постоянный партнер ничего не имеет против. Главный принцип у полиаморов простой — не навреди. И еще — открытость и никаких секретов. Если ты доверяешь своему партнеру и уважаешь его, ты ­должен уважать и его желание спать с другими или влюбляться в кого-то еще. Потому что это желание, считают полиаморы, одно из свойств человеческой природы.

На лестнице и в коридорах заводского здания расклеены белые листы бумаги, на них фломастерами нарисованы стрелки и имя Zap. В какой-то момент Зап и Джон устали объяснять знакомым смысл полиаморных отношений и решили провести открытый семинар. Для сравнения — в Нью-Йорке в неделю проходят десятки таких семинаров. Есть коктейльные вечеринки полиаморов, клубы для полиаморов. Не так давно американский девелопер-полиамор предложил своим единомышленникам отреставрировать в Бруклине дом, в котором полиаморные семьи смогут спокойно жить, не задумываясь о косых взглядах соседей. Дом заселен, и о нем пишет The Huffington Post. В России на первую открытую встречу Зап и Джона пришли восемьдесят человек. Среди пришедших были и те, кто организаторам годился в родители. «Был один мужчина в возрасте. И мы его спрашиваем, эй, вы здесь откуда?» А он такой: «Извините, я практикующий полиамор с 1993 года!» Он рассказал, что это движение существует в России — и очень давно, только очень скрытно. Даже более скрытно, чем гей-сообщество».

Сегодня в комнате не больше двадцати человек. По виду все моложе тридцати, красивые и улыбчивые. В большие заляпанные окна пробивается вечернее солнце. На барной стойке бережно разложены печенье и конфеты. За спинами у сидящих в кругу молодых людей надпись на стене: «Sorry, mum». Кто-то ищет здесь новые знакомства, кто-то приводит мужей и жен, чтобы те не пугались с ходу разговоров о свободной любви. Красивая рыжеволосая девушка Таня рассказывает, как пару лет назад поняла, что жизнь в браке начинает походить на золотую клетку. Таня долго и аккуратно готовила мужа к тому, что, возможно, им обоим не помешало бы завести любовников. Муж удивлялся, спорил и в конце концов заявил, что это не для него, но против ее увлечений он ничего не имеет. Сейчас у Тани есть еще один любовник, которому, правда, ее полиаморность дается даже труднее, чем мужу. В отличие от организаторов семинара она свои отношения никак не афиширует. Таня — школьная учительница, и она уверена, что, узнай родители, детей которых она учит, как она живет, работу вряд ли удалось бы сохранить. «Мы не говорим о том, что полиамория — это то, что нужно всем, — рассказывает Зап. — Кому-то подходит моногамия. И это отлично. Мы говорим только о том, что люди должны изучать собственные желания».

«В нашей голове всегда борются консервативная и либеральная партии. И вот они спорят — семейные ценности или свободные. А на самом деле ни то ни другое. Иногда тебя ведет в уединение с одним человеком, иногда в эксперимент, чтобы встряхнуть всю эту мутотень», — молодой человек по имени Павел быстрым движением отправляет в рот свеклу с сыром. Ему почти сорок, он кинорежиссер, и в последнее время ему нравится снимать и сниматься в порно. Не только потому, что это новый опыт (хотя и он тоже), а потому, что это возможность создать новый язык для разговора о сексе. «Когда секс был превращен в табу разными институтами, люди менее притязательные захватили инициативу в порнографии, — продолжает он, — и поэтому порнография ассоциировалась с плохой съемкой, плохим звуком, непонятными ракурсами. Мы пытаемся сделать новую порнографию. Смешную. Например, женщины же сейчас почту проверяют, пока сосут. Почему это не показать?»

Если человек не говорит о сексе с партнером, подавляет свои желания и слушает только свой внутренний голос, который раз за разом говорит — «стой», «не нужно», «это стыдно», — он калечит самого себя. «Такое отношение к сексу объясняется скорее нейробиологией, чем тем, смотрел ты Годара в детстве или нет. Просто у кого-то эта потребность в крови. И если в тебе она есть, а ты ее подавляешь, то это нанесет ответный удар. Опасная хрень». — Паша долго и увлеченно рассказывает о том, что секс способствует творчеству, а эксперимент — появлению творческой энергии, что на пути этого эксперимента ты, скорее всего, причинишь кому-то боль, но и это не повод, чтобы останавливаться. Потому что даже боль — и та бывает полезна. На него серьезно и иногда, кажется, слегка осуждающе смотрит красивая блондинка. Он то и дело поворачивается к ней и спрашивает: «Ну что? Ты не согласна со мной? Если нет — скажи!» Она улыбается и не спорит. Они вместе около двух лет. До того как встретиться с Пашей, Наташа жила только с одним молодым человеком: «У нас были обычные моногамные отношения, никаких экспериментов. Мы веселились, и мне, в общем-то, этого было достаточно». Через полгода после того, как они начали встречаться с Пашей, он предложил на свой день рождения заказать проститутку. «Сначала было, конечно, тяжело, какие-то истерики, слезы… Но наш мозг довольно быстро ко всему привыкает. И сейчас мне уже не больно», — спокойным голосом говорит она. Паша с лицом довольного ребенка рассказывает об их опытах. Наташа все еще смотрит на него чуть сурово. И вдруг как будто внутри у нее меняется режим. Она расплывается в улыбке и вспоминает своего старого друга, с которым они когда-то вместе поступали в театральный вуз. Сначала Наташа переспала с ним сама, потом втроем с Пашей.

«Видишь, — довольно замечает Паша, — она как доктор Джекил и мистер Хайд. Сначала говорит, что христианка, а потом шлет мне фотографии новых ­девиц. Но я рад, что у нее так получилось. Я буддист и поэтому всегда говорил: меня интересует справедливость. Я не хочу ни от чего отказываться, но условия должны быть равными. Поэтому когда я узнал, что на горизонте есть какой-то Женя, я сам сказал ей — вперед».

Свободный брак вряд ли можно назвать новым явлением. Этой теме посвящен внушительный корпус текстов от Древней Греции до Серебряного века. Разница только в том, что в последнее время все больше молодых людей открыто заявляют, что моногамия как принцип, лежащий в основе отношений, их не устраивает. И они требуют свободы выбора. В Америке уже есть адвокаты, специализирующиеся на защите прав людей, состоящих в нетрадиционных отношениях. На канале Showtime второй сезон идет реалити-шоу «Полиамория: Женаты и встречаются» — три семьи, состоящие из более чем трех взрослых людей, на глазах у телезрителей пытаются построить свои отношения. Муж любит жену, жена любит мужа, но еще любит свою подругу, которая живет с ними. Подруга не ревнует к мужу, зато муж ревнует, что жена проводит с подругой больше времени, чем с ним. К подруге приезжает любовник, теперь уже жена начинает ревновать, зато муж — счастлив и доволен. И так до бесконечности. Рейтинги показывают, что даже самые консервативно настроенные зрители готовы следить за этими перипетиями сутками напролет.

«Брак переживает глубокий кризис, потому что он больше не имеет под собой рациональных оснований, — объясняет семейный психотерапевт Анна Варга. — Во-первых, потому что женщина может прокормить себя сама. Во-вторых, потому что секс отделился от деторождения. В-третьих, потому что люди стали жить дольше и детоцентричный брак себя исчерпал. Детей они вырастили и еще полны сил — а дальше что? Поэтому формы союзов становятся чисто эмоциональными». Брак ради брака перестал интересовать поколение нулевых. Процент женатых людей в возрастной группе до 25 лет сократился в Европе с 60-х годов почти втрое. В России цифры падают не так стремительно, но все равно падают. Люди ищут не мужей и жен, а партнеров, которые будут удовлетворять их и как любовники, и как собеседники, и как друзья. «Именно из-за того, что союзы строятся на эмоциях, — продолжает Варга, — у людей возникает очень высокий уровень требований. Твой мужчина должен быть тебе отцом, любовником, другом, собеседником, твоим ребенком иногда. Эти отношения должны быть полноценными, интенсивными и долгими. И если в них участвуют только два человека — это трудно. Поэтому люди находят заместителей, и между ними возникают разные сценарии — с этим лучше получается одно, а с тем — другое».

«Когда мне было 20, у меня были сложные отношения с сексом. Я очень любила девочек, но встречалась в основном с мальчиками», — рассказывает тридцатилетняя Полина, сидя на летней веранде кафе. Стрижка под мальчика, светлые волосы, нежная улыбка. В ней нет и капли развязности. Полина — медиахудожник, и в ее среде всегда легко принимали отступления от нормы. И все же даже ей в юности не так-то просто было признаться себе, чего именно ей хочется.

В России и правда почти полностью отсутствует язык, на котором можно ­говорить о сексе. И касается это не только порнографии, но и обычной жизни. Как, например, перевести на русский простое английское handjob? Как сказать своему молодому человеку, чтобы он сегодня вечером не просто выключил свет и лег рядом, а, наоборот, повернул к тебе лампу, связал руки и глаза? Или позвал к вам своего друга? Только кажется, что просто. Не один психолог уже написал о том, что стыд врос в советского человека на несколько поколений вперед. «Тогда мы не знали, — продолжает Полина, — что есть шкала, с одной стороны которой геи, с другой — гетеросексуалы, а между ними еще сто градаций. Что если тебе хочется экспериментов — в этом нет ничего страшного». Полина до сих пор живет с молодым человеком, который 7 лет назад первым задал ей вопрос: «Если тебе так нравятся девушки, почему ты не спишь с ними?» Она ответила что-то вроде: «Как-то не знаю, как все это затеять». «А он взял и рассказал мне, как просто и легко встречаться с девушками с позиции тридцатилетнего мужчины», — улыбается Полина. Дальше они позвали в гости общую подругу и провели вместе три дня, не выходя из дома.

На странице Полины в фейсбуке стоит статус «Би», и большинство ее друзей знают, что она и ее молодой человек спят не только друг с другом. У них есть несколько правил, которые, впрочем, никто никогда не проговаривал: приводить домой тех, в кого влюбились, и не бросать друг друга слишком надолго. Если ты хочешь сохранить главные для себя отношения, рассказывает Полина, это требует от тебя большой ответственности. Потому что где проходит та грань, за которую нельзя заходить, теперь можешь определить только ты сам. «Однажды я ждала своего молодого человека в другой стране, и у меня завязался роман. Это было настолько сильно и эмоционально, что я испугалась и, сделав над собой усилие, рассталась с тем другим. Мне показалось, что я предам своего друга. И я вернулась к человеку, которому уже много чего пообещала».

Для большинства людей, которые не знают, с чего начать, но готовы к экспериментам, первым опытом оказывается свинг. Объявление «Пара ищет пару» стало вполне заурядным для русских сайтов знакомств. В Америке и Европе социо­логи давно относят свинг к разряду устоявшейся формы досуга пар среднего класса. Именно благодаря свингу еще в 70-е годы появилось сухое и научное определение — «согласованная моногамия». Мы вдвоем, мы вместе, но иногда мы позволяем себе некоторую вольность.

Традиционно свинг считался развлечением не очень молодых семейных пар, способом встряхнуть наскучившую семейную жизнь. Но потом перерос в массовое явление. Около 15 миллионов американцев посещают свинг-вечеринки на регулярной основе. В России, как всегда, цифры другие. Тем не менее интернет заполнен сайтами знакомств, рассчитанными на поиск пар, а счет свингерских клубов в Москве и Петербурге идет на десятки. Именно из-за его популярности про свинг ходит множество мифов — например, что свинг-клубы заполнены исключительно одинокими мужчинами не в лучшей форме, вечер за вечером караулящими там случайную красотку, которая неожиданно скажет да.

«Как-то к нам приехали наши тематические друзья — и мы пошли на выступ­ление Comedy Club, — рассказывает Николай. — Не помню точно, кто выступал, но со сцены прозвучала классическая фраза «Куда девается секс после свадьбы?». Мы тогда засмеялись и хором сказали: «Да к нам!» Николаю тридцать семь лет, и семнадцать из них он женат на Ольге. У них есть дети и успешный бизнес, и на первый взгляд их брак ничем не отличается от обычного. Шесть лет назад Николай и Оля поняли, что их знакомые стремительно повзрослели и превратились в зануд. Схема практически любой встречи была понятна как дважды два: алкоголь, шашлыки, разговоры про работу, любовниц и еще раз про работу.

Тогда в поисках новых друзей они завели общую страницу на сайте Mamba. Хотели найти друзей, чтобы ездить на шашлыки. «Выяснилось, что большинство пар, которые там есть, знакомятся по теме свинга», — вспоминает Николай, сидя в кресле у себя в гостиной. Он первый решился на эксперимент и не без баталий, но уговорил жену попробовать. «Первая встреча была очень смешная. Мы познакомились с забавной парой. Но так как все очень нервничали, ничего у нас не получилось. В итоге с испугу мы все хорошенько перепились и проболтали всю ночь», — продолжает он. Останавливаться Николай и Оля не захотели и нашли новую пару, с которой все сложилось гораздо лучше. Потом еще одну. И еще. Сейчас, признается Николай, обычных или, как он говорит, «мирских» знакомых у них не осталось. «Мы не только с парами встречаемся. Иногда это я, моя жена и еще один мужчина. Или одна девушка. Бывает, что нас собирается много — если день рождения чей-то, можем и компанией в двадцать человек встретиться», — рассказывает он. Когда единомышленников вокруг набралось достаточно, Николай подумал, почему бы самому не проводить свинг-вечеринки, если те, что есть в Петербурге, не устраивают ни его, ни его друзей.

Вход в клуб. Девушка со строгим лицом сверяется со списком. Пары проходят внутрь одна за другой. Вежливо и учтиво, почти как на вернисаже. В зале человек в костюме скелета пляшет на танцполе, к нему присоединяется девушка в костюме пастушки. Этот зал можно было бы легко спутать с обычной дискотекой на Хеллоуин, если бы не пара обнаженных гимнасток на сцене. Обычная программа вечера такова: танцы, откровенное эротическое шоу, конкурсы (естественно, тоже эротические), снова танцы. Секс на этих вечеринках — только в специально отведенном помещении. К утру, впрочем, бывает, что кто-то не выдерживает и соблазняет партнера прямо на танцполе. На такие шалости организаторы обычно смотрят сквозь пальцы.

«Это мое хобби, я не зарабатываю на этом денег и могу себе позволить видеть у себя только тех, кого хочу, — говорит Николай, но в итоге все-таки признается, что ему важно, чтобы люди, которые приходят к нему, были в хорошей форме. — Просто очень многие из тех, кто проводит вечеринки для свингеров, делают это ради денег, а значит, им нужна явка. И поэтому часто фейсконтроль просто отсутствует». Николай объясняет, что устраивает эти встречи прежде всего ради полезных знакомств. На сайтах много подставных людей, фотографии часто врут, а здесь есть реальная возможность собрать внушительную записную книжку. Брак от этого стал только прочнее, уверяет он: «Многие думают, что нам теперь интересен секс только с другими людьми, но это полная чушь. Мы с Олей занимаемся сексом каждый день. И он за это время стал в сто раз лучше. Примерно как «запорожец» по сравнению с «мерседесом».

В этом, по мнению психологов, как раз нет ничего удивительного. «В совместности есть три кита, на которых она строится, — рассказывает психотерапевт Анна Варга. — Это количество общего опыта, большое количество информации друг о друге и общая картинка благоприятного будущего. У них теперь есть важный совместный опыт, они могут его вспоминать, делиться им только друг с другом. Естественно, они становятся ближе».

Небольшой отель в Лондоне — крошечные комнаты, туалет на этаже. Молодой человек открывает дверь душевой и видит незнакомую девушку, которая делает минет его соседу. Молодой человек на секунду замирает, но прежде чем он успевает захлопнуть дверь и выйти, незнакомка переключается на него. Еще через пару минут в душевой появляется его жена. Тут должна быть бурная сцена ревности, но ее не будет. Вместо криков и разборок жена опускается на колени и помогает незнакомке довести мужа до оргазма. А затем переключается на еще одного соседа, зашедшего в душевую. 

Это не сценарий порнофильма, а вполне реальная история. Так несколько лет назад молодая пара, к тому моменту живущая вместе чуть больше года, выяснила, что им обоим нравится групповой секс. Оба догадывались и раньше, но заговорить первым никто не решался. Снова помог случай. Марку 26 лет, он успешный маркетолог и недавно переехал со своей гражданской женой Аней в Лондон. После той ночи в отеле они не стесняясь обсуждали любые фантазии и много экспериментировали, пока наконец не поняли, что именно их возбуждает больше всего. «Как выяснилось, Ане сильнее всего доставляло удовольствие заниматься сексом с большим количеством мужчин», — рассказывает Марк, и в его голосе чувствуется гордость. Чем больше экспериментов, тем меньше страх. Однажды, рассказывает Марк, они занимались сексом, в котором участвовали двадцать человек: его жена Аня, он и еще восемнадцать мужчин.

Для такого вида группового секса есть специальный термин — sex wife. Это примерно такое же популярное направление, как свинг или BDSM. Описать его в одном предложении и даже в одном абзаце очень сложно. Если совсем грубо, суть заключается в том, что мужу или партнеру доставляет наслаждение наблюдать, как его жена занимается сексом с другими мужчинами. С точки зрения обычного мужчины, живущего в моногамных отношениях, это худший из ночных кошмаров. Но в России есть несколько сайтов, где регистрируются сотни людей, чтобы найти себе и своим женам партнеров такого рода. Что, как рассказывает Марк, совсем непросто, особенно если их сразу несколько («Со всеми нужно встретиться и выпить кофе, чтобы понять, подходите вы друг другу или нет. Ну и просто расслабиться. Иначе мужчина будет так волноваться, что либо убежит, либо у него не получится»). Марк считает, что в отношениях важнее все­го равноправие и умение договориться, а длительные отношения нуждаются во встряске, иначе интерес друг к другу пропадет сам собой («Очень сложно все время испытывать возбуждение от человека, с которым ты просыпаешься рядом на протяжении 8 лет. Когда ты видел его больным, пьяным — магия утрачивается»). Он рассказывает, что для занятий групповым сексом нужно держать себя в хорошей форме, влюбляться можно бесконечно, и единственное, что нужно ­делить между партнерами, — это время.

Один из главных вопросов, который возникает в разговорах про свободные отношение: как можно смириться с мыслью, что ваш партнер занимается сексом с кем-то еще? Как вообще быть с ревностью? Люди бы врали, если бы говорили, что когда приходит свобода — исчезает ревность. Это не так. Если человек ревнив по природе (а таких пока большинство), то ему будет непросто. И нужно честно договориться с самим собой, что тебе нужно больше — свободный секс или спокойная жизнь. Те, кто выступает за свободный секс, говорят — даже в самой спокойной жизни случаются измены. А измены — это ложь. А при открытых отношениях можно избежать обмана, главное — чтобы каждый честно говорил о своих желаниях.

«Тут важно понимать, — говорит Марк с улыбкой, — для кого какое желание будет приоритетным. Для нее то, что она переспит с другими мужчинами, или для меня то, что она этого не сделает. Я могу со своими чувствами справиться, а вот без ее секса с другими мужчинами нам обоим будет плохо. Надо всегда до­говариваться. Мы же решаем, в конце концов, кучу бытовых дилемм каждый день. Почему так же не может быть с сексом?»

Наши взгляды на брак, отношения и секс, говорят социологи, связаны с тем, как устроены общество и потребление. В конце 90-х годов ХХ века британский социолог Зигмунд Баум сформулировал идею «текучей современности». Так он описал новую эпоху в развитии человечества: на смену твердому и структурированному миру приходит гибкий и текучий. Главной его характеристикой становится стремление к индивидуальности и свободе. «В нашей жидкой современности, — уточняет психолог Анна Варга, — все взаимозаменяемо. Раньше человек получал часы своего дедушки, это было ценное наследство, он их всю жизнь носил и ничего другого не искал. Теперь он купит себе еще пять, и ему все равно будет хотеться все новых и новых. Этот способ потребления переносится и на людей, которые нас окружают».

Социологи много говорят о том, что современные молодые люди не стали заниматься сексом больше. Цифры среди подростков такие же, как и двадцать лет назад. Разница в том, что поколение нулевых пытается заниматься сексом ­качественнее — не скрывая собственных предпочтений и фантазий. Отношения «как раньше» пугают молодых людей чуть ли не больше всего.

«У меня тогда только закончились вот именно такие «отношения». Это был полный провал — 3 года монотонности и скуки. Мы друг друга страшно достали. Она уже чуть ли не свадьбу планировала, а я вообще этого не хотел. Рожать маленьких марсиан, дерево сажать — не мое это все. По крайней мере пока», — тара­торит Рома. Ему двадцать шесть, он играет в рок-группе, работает в большой компании и со смехом говорит обо всем, что связано с государством. Социальные привычки и табу явно вызывают у него примерно такие же эмоции. Год назад, вернувшись глубокой ночью после скучной пьянки домой, Рома взглянул на открытый чат и чуть ли не вслепую написал девушке, с которой был еле знаком: «Пойдем завтра потусим». Она неожиданно ответила да. Они встретились. Потом еще раз. После третьей встречи, увидев, как Лена снова торопится домой, Рома спросил, есть ли у нее кто-то еще. Она кивнула и пояснила, что для нее это не проблема. Рассказывая эту историю, Рома, все время смеясь, поглядывает на подругу, которая сидит рядом с ним на скамейке в сквере и серьезно смотрит на бульвар. Крошечная, с рыжими волосами, Лена похожа на героиню аниме. «Я подумал и понял, что меня это не обламывает», — добавляет он. При упоминании свадебной эстетики, белых платьев и романтических комедий оба сначала морщатся, потом смеются. «Нет-нет-нет, все это как-то пошло и глупо. И я вообще не могу понять, почему я должна приходить к государству и просить у него разрешения жить с кем-то», — говорит Лена. «Как зачем, — весело перебивает ее друг, — купить квартирку подешевле. На работе денег потребовать». «Ну нет, спасибо».

«Не думаю, что эта тенденция изменит общество в целом. Просто общество становится более толерантным, и люди, предпочитающие нетрадиционные союзы, могут выделиться в одну из групп и больше не прятаться, — подводит итог психолог Анна Варга. — В мире свободные отношения и свободные браки — уже заметная тенденция. В России пока только случаи. Известно, что чем более бедное государство и чем больше в нем тревоги, тем более ригидным становится общество, тем более архаичные формы существования оно для себя выбирает».

Почти никто из Роминых друзей не понимает их отношений с Леной, особенно девушки. И никто, естественно, не стесняется высказываться («Считают, наверное, что я сейчас всех плохому научу»). Молодые люди признают, что даже среди их сверстников по-прежнему работает формула «кого больше, тот и прав». Норма должна быть для всех одна, секс — это табу, нормальные люди про секс не говорят. На вопрос, почему общество так агрессивно реагирует на проявление чужой сексуальности, Лена вдруг почти вскрикивает: «Да они завидуют. Просто завидуют. Они не могут позволить себе трахнуть человека, который им нравится по каким-то причинам. А нам повезло — мы можем трахать, кого хотим!»

По просьбе героев материала их имена в тексте изменены