«Кто не спал в «МакКое», тот не был в «МакКое» К закрытию клуба The Real McCoy

Инна Денисова, журналист: «МакКой» открылся в 2001 году и поначалу был обычным мексиканским рестораном. Но какие-то зачатки безобразия все же чувствовались. Например, на вечеринке, посвященной моему увольнению из журнала Gala, подружки довольно быстро напились текилы — она была очень дешевой — и стали хватать официантов за галстуки, пускаясь с ними в пляс. И года через два «МакКой» превратился в место, где всегда можно с кем-нибудь познакомиться. Да, это было место для приставаний! Не таким, конечно, как Hungry Duck, но с настроением из фильма «Бар «Гадкий койот». Помню, входишь в «МакКой» и, пока пробираешься к барной стойке, тебя постоянно хватают за руки и тащат куда-то. Меня первое время поражала такая разнузданность, а потом как-то привыкла. И в те дни, что я там бывала — а одно время это была каждая пятница, — я залезала на барную стойку и танцевала под «Baila Morena». И был такой аттракцион: я на барной стойке, а меня пытаются с нее стащить. В какой-то момент я входила в раж: отбивалась, наступала на пальцы каблуками. И мне совершенно не было их жалко — казалось, что все это рок-н-ролл. При этом в туалете, по-моему, никогда никто не трахался, но там было всегда очень грязно и очередь из ста человек. В «МакКое» как-то вообще не трахались, а только знакомились».

Кристина Холло, маркетолог: «Как-то я отмечала свой день рождения в ресторане с мамой, после чего она собиралась ехать домой, а я отправилась с друзьями в The Real McCoy. Выпивали, веселились, и в какой-то момент, когда веселье достигло апогея, я залезаю на стул, оборачиваюсь и вижу свою танцующую маму. Тоже на стуле. На протяжении первых шести лет, когда там работала команда Вячеслава Ланкина и Жени Самолетова (теперь оба работают в Delicatessen. — Прим. ред.), мы ходили туда практически постоянно. Такой атмосферы алкогольного веселья не было ни в одном клубе города. При этом даже охрана была очень внимательна: заснувшего под столом человека, как правило, заботливо накрывали пледом».

Вячеслав Ланкин, до 2007 года — совладелец The Real McCoy: «Мы хотели открыть в Москве стилизацию под ресторанчик бутлегеров, поэтому первое время обыгрывали всю эту историю: ходили в костюмах-тройках и котелках, носили муляжи автоматов «Томпсон». Изначально слоганом заведения было выражение одного известного бутлегера «Мы никогда не разбавляем бухло». Бутлегера звали Билл МакКой.

Мы никогда не жалели выпивки. После первой бухгалтерского учета обнаружили недостачу 200 литров виски за месяц. Все ушло у нас на бесплатное угощение для гостей. Сотрудники компании, которая поставляла нам алкоголь, как-то сказали нам, что за год у нас выпивалось виски больше, чем на огромной территории от границ Москвы до восточных окраин страны. Что-то около четырех тысяч бутылок бурбона. Всего же за год наши гости выпивали около восьми тысяч бутылок крепкого алкоголя.

На пятилетие клуба мы закрыли бар огромным баннером и сказали гостям: «Ребята, мы уже зае…ались вам наливать, наливайте себе сами». Поставили пятидесятилитровые кулеры для воды, которые наполнили разными коктейлями, а гостям раздали большие кружки.

Как-то раз 31 декабря наши гости приехали к нам на новогоднюю вечеринку. Войдя внутрь, они увидели, что в клубе почти никого нет из персонала, бар не работает, столы пустые. Через пять минут в клуб вошел человек в форме курьера DHL и сказал, что у него срочная доставка для гостей: видеокассета. Включив кассету, гости увидели руководство клуба, которое, развалившись в шезлонгах, сидело и покуривало, чокаясь шампанским, на пляже у моря. Затем они услышали наше обращение, в котором мы говорили, что нас достала зима и эта страна, поэтому мы отсюда свалили в теплые края.
На самом же деле мы сидели в трусах недалеко от входа в The Real McCoy, практически на улице, а роль пляжа, моря и пальм исполнял видеоэкран, который был установлен за нами. Гости, думая, что смотрят наше видеообращение, смотрели прямую трансляцию нашего перформанса. Они были в шоке. Потом мы решили, что пора, да и вообще холодно сидеть 31 декабря на улице в одних трусах, — и отдали приказ официантам: «Накрывай!» Через минуту двери кухни в клубе открылись и в зал вошли официанты с новогодними блюдами и напитками. Еще через пять минут в клубе появились и мы, и началось веселье.

Однажды наш арт-директор Женя Самолетов на вечеринке «Бессоница» нарядился в женскую ночную рубашку, стал в таком виде перелезать через барную стойку и сильно порезал колено о разбитый стакан. Надо было везти его в больницу, а так как крови было много, чтобы не испачкать салон, мы посадили его на капот автомобиля и повезли в «Склиф». По Садовому кольцу, окровавленного, в ночной женской рубашке».

Евгений Самолетов, до 2007 года — совладелец и арт-директор The Real McCoy: «The Real McCoy — это качественное бухло по очень доступным ценам, отличные вечеринки, на которые люди приезжали в карнавальных костюмах (одной из лучших таких пати была «Нигеры и шлюхи», вообще костюмированные мероприятия мы проводили каждый месяц), атмосфера дикого алкоугара. У нас и драк-то в клубе практически не было, хотя это было точно самое пьяное место в городе. Наш идеолог Вячеслав переосмыслил понятие happy hours — у нас они были практически 24 часа в сутки, во всех смыслах.

Эта затея начиналась как ресторан, но потом к нам повадился ходить диджей одного стрип-клуба и играть бесплатно для публики. Где музыка и алкоголь, там и танцы, а затем — концерты и вечеринки.

За сутки в «МакКое» проходило до полутора тысяч человек, так появилась еще одна наша фишка — двойные порции алкоголя в один стакан: у нас просто не хватало посуды на всех. Все это называлось «Вам не удастся потратить меньше денег, вы просто больше выпьете», отсюда и пошли все эти лонг-айленды в полулитровых кружках. Нам надоело все время обновлять покрытие барной стойки, на которой все танцевали, и мы просто сделали его из толстых листов латуни.

The Real McCoy — это не только пьянство, веселье и танцы в четырех стенах: как-то мы устроили натурально забег по барам, участники которого должны были выпить в нескольких барах и вернуться к нам первыми, предъявив чеки; мы вывозили наших гостей на алкопейнтбол в Подмосковье; для всех этих выездных дел мы шили специальную форму, короче, веселились как могли.

Однажды мы решили позвать в воскресный день клоунов, чтобы те развлекали детишек и их родителей, зоопарк ведь рядом. Когда мы приехали днем в «МакКой», увидели, что по клубу практически ползают пьяные люди с поролоновыми носами и выполняют задания клоуна — это были наши гости, которые так и не смогли уйти домой после субботней ночи. В общем, от клоунов мы решили отказаться.

Мы любили праздники, но нам не хватало официальных поводов, поэтому, например, мы ежегодно устраивали пати в честь дня рождения голландской королевы. Одно такое мероприятие выглядело так: мы арендовали тягачи с платформами, поставили туда звук и катались по центру Москвы, а наши гости выпивали и танцевали на этих платформах. Потом, естественно, веселье перемещалось в клуб и продолжалось до позднего утра.

Павел, завсегдатай: «У них мы покупали в подарок отличные сувениры — книги и буханки хлеба, внутри которых были замаскированы бутылки с алкоголем; еще они выпустили аудиокнигу, где были собраны отрывки из известных литературных произведений на алкогольную тему.

Каждую ночь, в три часа, ставили «песню года» — например, «Все, что в жизни есть у меня/ все, в чем радость каждого дня…» Песня менялась только раз в год. При этом ее всегда пел весь зал, включая иностранцев, которые постоянно туда ходили и успевали выучить все слова. Владельцы заведения могли запросто влезть на барную стойку и закричать: «Давай бухать!»

Некоторые засыпали прямо в клубном офисе, и их оттуда не выгоняли, даже если эти люди были незнакомы руководству. В то время была такая поговорка «Кто не спал в «МакКое», тот не был в «МакКое».

Дмитрий Варенкин, музыкант: «Мы играли в «МакКое» на постоянной основе почти все время, что работал этот клуб.
Помню вечеринку «Божоле нуво», для которой весь пол был устлан настоящей соломой. Мне как сыну пожарника казалось это странным, но все обошлось. В «МакКое» не было сцены, мы играли прямо перед публикой и иногда доходило до того, что люди буквально падали на клавиши.

Однажды руководство попросило сыграть нас «Белые розы» — я с детства ненавидел эту песню, да и слов ее не знал почти, но арт-директор был настойчив и распечатал текст. В ту ночь «Белые розы» мы спели раза три, причем хозяева клуба подпевали нам в микрофон. Все это было так весело, что однажды я разбил гитару во время выступления.
The Real McCoy, увы, закончился, и закончился на минорной ноте, в конце прошлого года на праздновании десятилетия у входа в пьяной драке погиб человек.

Но первые шесть лет, когда клубом занимались Слава, Женя и Паша, это было самое отвязное место в городе, мест с подобной атмосферой в Москве просто не было, несмотря на то что подобный формат пытались и пытаются воспроизводить многие».