Дачи Как живут в Кратово, Переделкино, Свистухе и на Николиной Горе

Татьяна Левина, искусствовед: «После войны Сталин решил всем имеющимся академикам выдать дачи, в том числе в поселке Абрамцево. Здесь типовые дачи, у каждой по гектару земли, строили их пленные немцы. В центре поселка есть детская площадка — там раньше стоял памятник Сталину, причем не до XX съезда, а до 1964 года. Мне моя няня говорила, что если я буду себя плохо вести, то этот дядя меня в мешок заберет. Эту дачу выдали академику Михаилу Леонтовичу в 1946 году. На Новый год здесь проходила так называемая Подмосковная филармония. Нобелевский лауреат Алексей Абрикосов был тенором, Варлен — баритоном, физик Миша Хайкин — дирижером, его жена Ирина Галямина играла на фортепиано. Академик Боровик-Романов был рабочим сцены. Здесь однажды летом на втором этаже жила Надежда Яковлевна Мандельштам. Она учила детей английскому — чаще всего это сводилось к тренировке произношения слова cucumber. Она же организовала крестины нашему младшему брату Пете. Это было 40 лет назад, прямо в гостиной. Купелью служила детская ванночка. Надежда Яковлевна привезла для проведения крестин отца Александра Меня. У нас нерелигиозная семья вообще. Няня очень переживала: она пыталась нашему еврейскому деду Льву Наумовичу доказать, что детям нужен ангел — неважно, какой религии, — и все пыталась узнать, может, в иудейскую веру проще можно было нас пристроить. Была полная веротерпимость, главное — хоть куда-то засунуть. Как-то приезжал Солженицын. Приехал в идеальный для себя момент: когда жена Левина пилила дрова. Эдакая деревенская мечта. Здесь огромные участки, настоящий дремучий лес. Всякое бывает. Вот академик Виноградов проснулся как-то раз, решил пройтись по своим угодьям у дома — а у него на участке туристы за ночь разбили палаточный городок».

Елена Радковская, биолог: «Мой двоюродный дедушка, нейропсихолог Александр Лурия, купил эту дачу в 1947 году у жены репрессированного бывшего владельца. Однажды дочка Александра Романовича открыла холодильник, а там лежит мозг в банке. Оказалось, ее папа положил в холодильник мозг своего друга Сергея Эйзенштейна. Он решил, что должен исследовать его на предмет физиологических признаков гениальности. Александр Романович был увлекающимся человеком. Здесь хранится архив, который мы пытаемся разобрать: так вот там есть много писем со всевозможными удивительными людьми, включая Фрейда, — да только у всех конвертов вырезаны края: он очень увлекался филателией».

Тина Катаева, журналист: «В рассказах у моего деда Валентина Катаева эта дача просматривается всюду. Многие происшествия, которые случались с нами на этой даче, он брал за основу. В «Святом колодце» святой колодец — это реальное место неподалеку. На поляне стояли белые скамейки, а дальше в лесу был круглый стол с лавочкой. Так вот там чай не пили — чай пили на веранде. А там был сифон, мартини, красное вино. Мне запомнился такой эпизод, как Белла Ахмадулина, роскошная совершенно, приехала на автомобиле — и открыла ворота колесом. Оказывается, это общая привычка тут такая: у мамы все бамперы оцарапаны».

Александр Липницкий, музыкант: «Первой компанией, которую я стал приглашать на дачу, были московские хиппи во главе с Юрой Солнце. Они, конечно, вызывали шок у соседей: к примеру, ходили по участку голые. Правление нашего дачного кооператива, помню, даже постановило изгнать нас с младшим братом с Николиной Горы — на год — за недостойное поведение. Потом прошло еще лет четырнадцать, и вот тогда я уже достал всех по-крупному. Дело в том, что в году 80-м я подружился с группой «Аквариум», Майком Науменко. С Петром Мамоновым мы даже оборудовали на втором этаже студию, где записали все альбомы «Звуков Му», кроме одного. Все они часто у меня бывали и 9 июля 1984 года приехали, чтобы играть концерт в честь моего дня рождения. Были все в полном составе: «Звуки Му», «Аквариум», «Последний шанс», «Браво», «Кино» с программой «Начальник Камчатки». Про сходку прознал КГБ. На Николину Гору съехалось огромное количество агентов спецслужб на черных «волгах» — они целый день замаскированно играли в волейбол на площадке. У них не было никакого официального мотива запретить концерт, их план состоял в том, чтобы концерт сорвать. Но мы его все равно отыграли, правда, не на эстраде посреди поселка, как планировали, а на крыльце моего дома. Человек сто фанатов приехали из Москвы, вытоптали мне весь сад. И после этого, конечно, местные жители боялись в мою сторону даже смотреть, потому что поняли: это уже какая-то открытая конфронтация с властью».

Анастасия Ефремова, театральный критик: «В 1996 году у нас на даче Гарик Сукачев снимал клип на песню «За окошком месяц май». Они с Мишей Ефремовым большие друзья. Народу понаехало — многих уж и нет в живых. Кругом проложили рельсы, люди с камерами, с микрофонами бегают. Все курят, пьют, шашлыки жарят — а я как дачница со стажем запах этот ненавижу. Ну, думаю, погибла дача. А потом съемки кончились, я вышла в сад и обалдела: ни одного бычка у меня не валялось. Убрали все и разве что травку не покрасили. Никакого ущерба — красота! И я Горыныча и так люблю, а тут зауважала окончательно. Помню еще, долго я хотела попасть в гости к Андрею Макаревичу. У него прекрасный белый дом, как с этикетки боржоми, и какая-то оранжерея на втором этаже. Я долго ждала приглашения — дождалась. Приходим и понимаем, что вся эта оранжерея — сплошные огурцы. Только огурцы, но разных сортов. И какие красивые! От бледно-салатовых до изумрудных. У меня как-то все сразу сошлось — как-то все сразу было про него понятно. И тогда же в гостях Макаревича у нас с Мишей совершенно распределились роли. Я что-то сказала такое остроумненькое, и Андрей мне: «Ох, и умная ты, Настька!» А Ефремов: «А я?!» — «А ты, Мишка, талантливый». Так с тех пор и живем».

Григорий Виноградов, архитектор: «Было в Абрамцево знаменитое кафе, которое, к сожалению, лет десять назад сгорело. Заправляла им некая Валентина Михайловна, и там всегда можно было рюмку пропустить. В кафе постоянно приходили какие-то знаменитости вроде охотников с пристреленными зайцами, заткнутыми за пояс. И вот однажды захожу, а там сидит актер Сергей Жигунов — он тоже местный житель. А места в кафе мало, так что волей-неволей ты участник всех событий. Короче, мы с ним весь вечер пили, а потом пришла его жена и стала кричать: «Что ты опять пьешь неизвестно с кем! Давай домой!» Но самое главное, что, когда кафе сгорело и от него осталась только каменная часть вроде кухни, Валентина Михайловна и там организовала частный бизнес. К ней в окошко можно было постучаться в любое время дня и ночи, и она выносила водку с каким-нибудь огурцом. Еще у нас был знаменитый гаишник — капитан Волков по прозвищу Нюхач. Что-то его в последнее время не видно, я даже беспокоюсь: говорят, его и били, и квартиру ему поджигали. И было за что! Он каждое воскресенье стоял на трассе, тормозил всех подряд, запускал свой длинный нос в кабину и спрашивал: «Как дела? Куда едем?» Меня он тоже остановил однажды. Сейчас та сумма, что я ему отдал, кажется смешной. Он потом еще долгое время как меня видел, так еще издалека свистеть начинал. Но я уже наученным был и говорил: «Нет, капитан, сегодня не выйдет».

Игорь Эбаноидзе, издатель: «Дом один на две семьи — и так было с самого начала. Там жил писатель-фантаст Казанцев, а в нашей части жил Корней Зелинский, потомок того самого Зелинского, специалиста по античности, который написал предисловие к полному собранию сочинений Ницше. Какое-то время назад ко мне постоянно приходило привидение. Здесь интеллигентное место, так что привидение тоже было интеллигентное, слабосильное, робкое и грустное. Время от времени я ощущал ночью, что кто-то присаживается рядом на кровать. Никакого страха и паники: в силу скромности оно не решалось идти на контакт и в конце концов покинуло нас. Здесь в округе всегда что-то происходит: к кому-то заходят выпить друзья-писатели, к кому-то приезжает какой-нибудь поэт, постоянно кто-то у кого-то гостит. Если на всю округу доносится оркестровая сюита Баха, значит, приехали гости к соседскому генералу. Пьяные происшествия — самый распространенный вид историй: вот к генералу приехал друг, начал читать ему стихи на немецком, так генерал погнался за ним с ножом, ранил — потом, конечно, помирились».

Ксения Кнорре, профессор Московской консерватории: «Я как-то составляла списочек великих людей артистического мира, что здесь бывали, он получился огромный. Здесь праздновалось 41-летие Лени Десятникова, и в гостях был Володя Сорокин, который переел жирной баранины, запил ее чем-то холодным и сутки потом лежал и стонал. Также гостили Леонид Чижик, Юрий Башмет и, конечно, Гидон Кремер. И ведь все музыканты, и всем надо играть. У нас в доме три рояля и два пианино. Я хозяйством не очень много занимаюсь, огорода у меня нет. Да если бы и был — некогда мне им заниматься. А вот готовить я всегда любила. И очень люблю солить огурцы — вкусно это делаю. Но некоторые мои студенты выступают на конкурсах, а конкурсы эти бывают и в августе, и в сентябре. Приходится с ними заниматься на даче. И одной моей очень взбалмошной студентке захотелось на какой-то конкурс. Приехала она ко мне заниматься на дачу. А я в это время солила огурцы. Поехала студентка на конкурс, не прошла там в финал и мне пишет, мол, для вас огурцы важнее студентов. Я с ней согласилась: в тот момент мне действительно было важнее солить огурцы, потому что толку от ее поездок на все эти конкурсы никакого не было».