Премия «Сезар» Впереди Америки

Главный сезаровский инфоповод для французских СМИ дал, как ни странно, подзабытый Матье Кассовиц: 27 января, когда выяснилось, что у его «Порядка и морали» (драма про жандармов, взятых в заложники в Новой Каледонии в 1988-м) одна-единственная номинация за сценарий, режиссер задумчиво записал в твиттере: «Вертел я на х.ю французский кинематограф. Засуньте себе поглубже свои говенные фильмы». Потом последовало несколько уточнений (самое трогательное — «Я вам не нравлюсь. Вы мне тоже не нравитесь», сопровожденное смайликом), потом — что-то вроде раскаяния, но, в общем, исходный твит до сих пор гуляет по заголовкам.

Меж тем, интрига на «Сезарах» поинтереснее оскаровской. «Артист», недавно выпущенный во Франции в повторный прокат со слегка унизительным уточнением «фильм, очаровавший Америку», здесь тоже, разумеется, фаворит — и в случае двойного успеха станет первым подобным совпадением двух академий (ближе всего к этому пока был Поланский с «Пианистом») — но у него есть как минимум два очень серьезных соперника.

Вообще, за победу в главной номинации борются семь картин: кроме «Артиста», это «Гавр» проходившего мимо Каурисмяки, показанный у нас «Я объявляю войну» (про родителей тяжело больного ребенка), два политических фильма, умный и красивый — «Патер» Алена Кавалье (про то, как сам Кавалье в роли Кавалье и актер Венсан Лендон в роли Венсана Лендона играют в президента и премьера — очень «мета-») и «На государственной службе» (про тяжелую судьбу министра транспорта), «Неприкасаемые» Эрика Толедано и Оливье Накаша и, наконец, «Палицыя» Майвенн.

Невероятная девушка Майвенн в большом мире, к сожалению, известна разве что по яркой, но все же не очень характерной роли певицы Плавалагуны в одном неплохом фантастическом боевичке. Однако интересы у нее совершенно другие: «Палицыя» (у нее 13 номинаций, больше всех) — гиперреалистическая драма про будни парижских полицейских из отдела по борьбе с преступлениями в отношении несовершеннолетних.

Сюжета как такового нет, он рассыпается на множество маленьких линий: у каждого из сотрудников — собственные семейные проблемы (в том числе, с несовершеннолетними), сама Майвенн играет прикомандированного к отделу фотографа, у которой начинается роман с самым буйным из полицейских. Мелькают дела. Мужчины, странно трогающие своих маленьких дочек. Алкоголичка, уронившая младенца. Школьница, делающая минет за телефон («очень хороший телефон»). Почти трогательный роман между физруком и крошкой гимнастом. И так далее. Один раз удается пострелять.

В пересказе все это выглядит как минимум уныло, но от «Палицыи» не оторваться: неохотно погрузившись в повседневную суету не очень приятных людей, через пятнадцать минут обнаруживаешь, что за каждого младенчика переживаешь, как за своего, а table-talk двух сорокалетних теток про члены кажется полным экзистенциальных смыслов.

Это — линия, условно говоря, Абделя Кешиша или «Класса» Канте. Но во Франции есть и другой мощный вектор — утешительного народного кино, и там появился очередной чемпион. «Неприкасаемые» собрали в 2011-м в два раза больше денег, чем ближаший соперник — и, еще оставаясь в прокате, уже входят в тройку самых кассовых французских фильмов всех времен.

Это комедийная мелодрама по мотивам реальной истории: молодой сенегальский гопник из пригорода, только что вышедший из тюрьмы, становится сиделкой полностью парализованного ниже шеи белого миллионера-аристократа. Дальше понятно: паралитика развлекает, что рядом человек из другого мира, не склонный к утомительной жалости, гопник плещется в золотой ванне и пытается ухватить за жопу секретаршу паралитика, возникает крепкая мужская дружба. Понятно да не понятно: при всей предсказуемости и незамысловатости, «Неприкасаемым» удается почти не пережать ни по части сентиментельности, ни по части рискованных шуток — это не великое, но, чего уж там, довольно славное кино.

Тем удивительнее сопровождающий этот крайне однозначный и до зевоты гуманистический фильм налет скандальности. Французы обратили внимание, что араба, который помогал паралитику в реальности, авторы поменяли на чернокожего. Но это ладно: про успех прослышали в Америке, Вайнштейны срочно купили права на прокат и, прости господи, ремейк, и фильм посмотрел рецензент «Variety». Эту заметку хочется цитировать абзацами. «Расизм образца «Хижины дяди Тома», который, хотелось надеяться, навсегда исчез с американских экранов». «Богатый белый паралитик, «окультуривающий» чернокожего из трущоб». «Дрисс (чернокожий герой — прим.ред.) предстает цирковой обезьянкой со всеми расистскими ассоциациями к этому слову». «Низжая точка — когда Дрисс надевает костюм и ему говорят, что он похож на президента Обаму, как будто чернокожий человек в костюме может быть только президентом». Ну и т.д.

В этом контексте есть очаровательная деталь: оригинальное название — фильм начинается с того, что полицейские останавливают героев за вопиющее превышение скорости, но обнаружив паралитика, эскортируют их с сиренами — при переводе на английский мистическим образом лишилось множественного числа.

Всем надо срочно учить французский.