Там, где пляшут и поют

Болливудом называют конгломерат бомбейских киностудий, где производят трехчасовые мелодрамы с песнями, танцами, драками, парадом дорогих интерьеров и дизайнерских костюмов. Для всей Азии и арабского мира центр киноиндустрии - именно Бомбей, а не Лос-Анджелес; Индия располагает самой многочисленной киноаудиторией в мире и производит до 800 фильмов в год. Преданный индийскому кино с детских лет Алексей Васильев навестил Бомбей.

Молодой господин Шрикант Пай возвращается с учебы в Нью-Йорке в родной Бангалор. Он смакует глотки Jack Daniel’s, словно последние поцелуи Америки, как будто так ему удастся оттянуть возвращение домой. Господин Шрикант – мой сосед на рейсе Цюрих– Бомбей, и мое желание поскорее приземлиться не встречает в нем понимания: на слова, как мне не терпится увидеть Индию, он реагирует кривой усмешкой и раздраженно дергает ногой.

Все меняется, когда Шрикант узнает о цели моей поездки. «Ты в самом деле будешь встречаться с Амитабхом Баччаном? Ты не врешь?» Jack Daniel’s начинает литься рекой. Стаканов становится пять: сокурсники Шриканта в срочном порядке извлекаются из хвоста самолета и группируются вокруг наших со Шрикантом кресел, я путаюсь в бумажках, на которых должен оставить свой e-mail и бумажках, на которых индийцы оставляют свои e-mail для меня, и вообще становлюсь похож на дерево, которое стая чужеземных перелетных птиц облюбовала для ночлега и обмена впечатлениями. «Я люблю индийские фильмы, потому что каждый – это три часа, когда меня ни для кого нет, – признается Шрикант. – Я забываю о себе и проживаю чужую жизнь, жизнь целой семьи, нескольких поколений. А какие у нас песни!» Я не осмеливаюсь сказать Шриканту и его друзьям, что там, откуда я родом, Амитабха Баччана мало кто помнит.

Амитабх Баччан
Двухметровый молодой индиец, одетый в белоснежный костюм, изменил историю Болливуда, когда вскочил на край ванной и принялся топить негодяя, давя ему на лицо каблуком остроносого ботинка, пока тот не отдал концы. «Затянувшаяся расплата» (1973) впервые в истории индийского кино превратила жестокость в источник гламура; отныне драки займут нишу танцев, а вечно растерянного героя-любовника, завязшего в жерновах судьбы, сменит упрямый мститель. Индийская пресса назовет Амитабха Баччана «рассерженным молодым человеком»; в жизни выходец из скромной семьи, что в среде болливудских актеров – редкость, на экране он кулаком и кастетом примется исправлять ошибки отцов, отравившие его детство. «Затянувшаяся расплата», а вслед за ней «Месть и закон» (1975), версия «Великолепной семерки», названная масала-вестерном по аналогии со спагетти-вестернами Серджо Леоне, не только станут хитами в СССР, но и по истечении пятилетней лицензии на кинопоказ будут выпущены в повторный прокат, и снова при полных залах. За ними последуют «По закону чести», «Клятвы и обещания», «Владыка судьбы», еще с полдюжины фильмов. Истерия ослабнет лишь к середине 80-х, когда относительный неуспех «Трех братьев» и «Шакти», где зарапортовавшийся в образе вершителя правосудия, разбогатевший, привыкший к поклонению Баччан станет скучен и напыщен, охладит пыл «Совэкспортфильма». Советско-индийский «Черный принц Аджуба», где Баччан сыграет главную роль в 1990-м, сгинет в руинах СССР. «Серебряный век» индийского кино в рамках Недели будут представлять три фильма с Баччаном – «Стена» (1975), «Владыка судьбы» (1979) и «Namak Halal» (1982). В еще одном фильме из фестивальной программы – эпосе «Лагаан: Однажды в Индии», получившем в 2002 году номинацию на «Оскар», – Баччан читает закадровый текст. Организаторы фестиваля пообещали, что в Бомбее я смогу взять у него интервью.

Земля
Шриканта и его веселых друзей сжигает напалмом черного горячего воздуха. Я делаю шаг назад в дверях аэропорта, решив, что оказался в зоне турбулентности при пожаре. После кондиционированных стерильных аэропространств воздух ночного Бомбея кажется чужеродной средой. Он пахнет всеми специями и человеческими отправлениями одновременно; он жарок и неподвижен. В моей руке пачка из ста купюр по сто рупий, стиснутых по краю скрепками.  Я не знаю, много это или мало, бумажки пахнут асафетидой, зирой, карри, масалой, я отрываю их, как странички записной книжки. «Две пятьдесят», – требуют в кассе таксопарка. Отсчитываю две тысячи пятьдесят – собирается люд, кто-то дружески хлопает меня по спине, все смеются и оживленно пытаются мне что-то втолковать: оказывается, две – это две сотни. Вроде здесь не наживаются на неопытности туристов, не воруют и не обсчитывают. Но просят. В опущенные окна машины с обеих сторон тянутся коричневые руки. Ребенок с гнилыми зубами плющит нос о стекло, монотонно выпрашивая что-то. Посреди проезжей части стоят накрашенные 14-летние девочки в сари. Из картонных коробок на обочине прорывается свет – кажется, там живут. У забора козел жует полиэтиленовый пакет. Когда все окончательно начинает напоминать третью ночь в «Вие», в лобовое стекло заглядывает подсвеченная снизу пятиметровая рожа Амитабха Баччана. Он смотрит испытующе, как недоверчивый Бог. Он сед, как патриарх, и намалеван на гигантском плакате вроде тех с Саддамом Хуссейном, что висели на стенах Багдада в телесводках с войны в Ираке.

Утро
При свете солнца все иначе: оказывается, пятиметровый Шри Амитабх, которого я так напугался прошлой ночью, всего-навсего рекламирует шампунь от перхоти. Еще он в телевизоре: в шляпе с низко опущенными полями прохаживается под тему Джеймса Бонда и болтает о какой-то местной одежной линии. Из окна гостиницы открывается вид на океан и вертолетную станцию. Совсем под окном – трехэтажный особнячок, сделанный явно под влиянием американской архитектуры 40-х и, видимо, в 40-е же: стены облуплены, на крыше развешено несвежее белье. Внизу на террасе нежатся на рассветном солнце железный столик и три кресла. Эта картина почему-то напоминает мне все сцены чаепитий на террасе из всех известных мне индийских фильмов. Кажется, на этой же террасе и за этим же столиком Баччан пытался разбить сердце своего сводного брата Шаши Капура, увлекая разговором его девушку в «По закону чести». Кстати, Шаши, младший брат Раджа – Бродяги и обладатель самых бархатных ресниц на свете, ждет меня сегодня к полудню в своем театре неподалеку. Я запиваю завтрачную кашу из риса и шпината соком манго, и слишком слабый кофе – единственное, что омрачает безупречное утро.

В «Притхви-театре»
«Привилегия старости – ссылаться на здоровье, когда не хочешь никого видеть», – я недружелюбным взглядом осматриваю ряды сусальных махараджей колониальных времен, чьи черно-белые фото украшают прихожую виллы Капура – махараджи отвечают мне тем же. 65-летний актер только что сообщил мне через личного секретаря, что занедужил и не принимает и что посылал предупредить меня об этом в отель, но я к тому моменту уже отбыл.

У выхода из отеля в меня впилась практически голая девчонка, которая не отстала, даже когда я пересек Джуху-Тара-роуд с ее сверхоживленным движением; не отстала, когда я пересек Джуху-Тара-роуд в обратном направлении. Отлипнуть от нее не представлялось возможным. Я вернулся в номер, чтобы посмотреть, как рекомендует вести себя в подобной ситуации гид по Бомбею. Буква «П» – попрошайки: «Не давайте им денег – это бессмысленно и бесполезно. Лучше берите с собой на прогулку на случай, если пристанет попрошайка, печенье или бананы». Представив себя со связкой бананов в одной руке и сушек в другой входящим на прием к Капуру, я предпочел нанять шофера с BMW и проехать сквозь попрошаек, как на танке. После приключения на трассе я отдыхал на «Притхви-вилле» душой и телом даже в отсутствие хозяина. Здание просторное и изящное, расположенное в двух минутах ходьбы от охраняемых ворот в зону частных владений, после инцидента на Джуху-Тара-роуд оно казалось санаторием. Секретарь объяснил мне, что часть здания представляет собой театр, один из старейших и уважаемых в Бомбее, часть – офис господина Капура и часть – жилые помещения. Именно здесь на просьбу принести кофе я получил чашку настоящего эспрессо – Капур женат на англичанке и нередко снимается за рубежом; в частности, он исполнил главную роль в фильме Стивена Фрирза «Сэмми и Рози ложатся в постель», поэтому кофе в его владениях готовят на европейский лад. В тенистом дворике я наслаждался кофе за изящным плетеным столом. Компанию мне составляла крыса, к которой я испытывал бесконечную благодарность за ее нескрываемое безразличие к моей персоне. Под окнами Шаши Капура мы с крысой наслаждались воздухом, который был так свеж и не насыщен запахами, будто Джуху-Черч-роуд находится не в двух минутах ходьбы, а в ином измерении. Когда я понимаю, что лимит гостеприимства хозяев «Притхви-виллы» исчерпан, я делаю крысе ручкой и еду во второе известное мне в Бомбее место, где можно дышать, – мою гостиницу.

Телевизор
Оторваться нет никакой возможности. 60 каналов, и на каждом – разрыв сердца. Толстая тетка и запойный пьяница поют что-то прекрасное внутри комнаты, полной разноцветных шаров и окаймленной сердцем, выложенным бриллиантами. Переключаем. Сильно накрашенная комическая старуха лебезит перед кем-то, явившимся в приличный дом почему-то в костюме Зорро, но в итоге получает от гостя тумаков. Переключаем. Толстуху и пьяницу разлучили. Толстуха плачет в окне богатого дома, пока пьяницу городской люд забрасывает камнями. Переключаем. Старый друг Амитабх Баччан в молодости. Приходит в обносках в дорогой магазин и покупает свой первый белый костюм. Продавец хочет обноски выкинуть, но Амитабх осекает его, говоря, что этот белый костюм он просто купил за деньги, купит и другой; а в той бедной одежде он родился, поэтому она для него – как кожа. Мол, никогда не забудет, из каковских он. Странно: говорил на хинди, а все понятно. Переключаем. Та же комическая старуха, уже в роли мадам и лет на десять постарше. В ее заведение приходит Амитабх, говорит сальности, старуха заискивающе строит глазки и алчно зыркает в Амитабхов кошелек, тот поет веселую песню, но в конце старуха почему-то все равно получает тумаков. Переключаем. Толстуха и пьяница, вконец обессиленные разлукой, уже ползут навстречу друг другу животами по земле. Когда они наконец соединяют руки, на них падает баобаб.

BR Films
Я выглядываю из окна гостиницы. В особнячке внизу – оживление. По крыше носится старуха, суетливо эвакуируя развешенное белье. На ворота посадили сухонького человека баклажанного цвета, который со скоростью обезьянки, чистящей банан, красит облупленную ограду в торжественно-белый цвет. Оказывается, особнячок – не что иное, как старейшая и крупнейшая студия BR Films, для бомбейского кино, как для Голливуда – Paramount. Ждут журналистов по случаю окончания очередных съемок. Журналистов много; они приходят с тридцатиградусной жары и у входа в студию снимают обувь. Те, кто был в носках, снимают и носки. Я незамедлительно вызываю шофера. Пара попыток прогуляться к пляжу показала, что выход на проезжую часть равносилен пиханию головы в пчелиный улей: никаких баранок не напасешься. Ездим, что твои американцы, по магазинам и ресторанам. В магазинах много Gucci и совсем нет ценников. В ресторанных меню напротив омаров и тигровых креветок тоже цены не проставлены. По дороге в отель вижу людские столпотворения у кинотеатров. Я читал, что беднота здесь сдает кровь, чтобы выручить деньги на билет в кино. Сегодня дают «Мисс Индию» – детектив о расследовании убийства на конкурсе красоты: убийца – одна из пяти финалисток, но ее имя откроется только на последних минутах, после череды песен, танцев и показов мод. «Я нашел кого-то» – афишу последнего хита с самым обожаемым молодым актером Ритиком Рошаном украшает фигура гуманоида: в научно-фантастический мюзик-холл приземлится самая настоящая летающая тарелка, не хуже голливудских. «Опа!» – красавица с голой грудью, полный стриптиз двух ведущих актеров, минутный французский поцелуй (поцелуй до недавних пор был большим табу в индийском кино). И, конечно, свежий Амитабх: слоган его нового фильма «Бум» – «Мир моды встречается с миром мафии». Голливуд жалко ютится на единственной афише «Пиратов Карибского моря», где Джонни Депп накрашен так, что его можно перепутать с местной восходящей звездой.

Вечером, все еще заинтригованный носками коллег, бросаюсь изучать кинопрессу. Удивительно, когда они успевают снимать фильмы: 110 полос журнала «Сине Блитц» заполнены травмами, ссорами, изменами, примирениями, низвержениями кумиров. Таких интриг и страстей не знал Голливуд 1940-х. Особую остроту чтиву придает тот факт, что кино в Индии – бизнес семейный, и месячный отчет о жизни Болливуда – что сезон мыльной оперы. Вот Амитабх Баччан. 60-летний титан испытывал некоторые трудности с дыханием на съемках в разреженном воздухе Ладакха и, завершая монолог, сам скомандовал: «Снято!» Режиссер Фархан Ахтар, который снимает свой второй фильм, осадил Баччана: произносить священное слово на площадке может только режиссер. И добавил, что если у того проблемы с текстом, он может порепетировать свои реплики с режиссером наедине. Баччан произнес ледяным тоном: «Молодой человек, я произносил реплики твоего отца десятилетиями», – и удалился. Отец Ахтара Джавед – автор сценариев «Затянувшейся расплаты», «Мести и закона», «Стены»; именно разучивая и повторяя его слова, Баччан стал знаменитым. Потребовалось вызывать актрису, а ныне – политического деятеля, Шабану Азми, которая приходится другом обеим семьям, чтобы улаживать скандал.

В гостях у сказки
«Сэр, господин Бакши прибыл, сэр. Он в холле. Что ему передать?» – голос в трубке необычно взволнован. Господин Бакши – сотрудник паспортного стола штата Махараштра, которому поручено препроводить меня к Амитабху Баччану. Спустившись, я обнаруживаю, что к господину Бакши прилагаются еще шесть человек: жена, сын Кишан лет семи, лучший друг господина Бакши, провинциальный таможенник, оказавшийся в гостях у господина Бакши по случаю очередного отпуска, его супруга, также таможенница, их пятилетняя дочка и лучшая подруга жены лучшего друга господина Бакши кассирша ж/д вокзала, у которой к ее сорока годам не случилось мужа и дочери, видимо, потому, что она «старается не пропустить ни одного нового фильма и каждый свободный вечер проводить в кинотеатре». Вся эта нарядная компания пышет энтузиазмом: узнав о своей высокой миссии проводника к Амитабху, господин Бакши тут же вызвонил их всех и идет впереди, гордый. «А что, детишки хотят посмотреть на Баччана?» – робко интересуюсь я. «О, Амитабх для них герой!» – «А вы уверены, что им позволят?» – «Не волнуйтесь, сэр!» – уверяет Бакши. Встреча назначена на той самой BR Films, так что мы просто выходим из ворот отеля, огибаем его и входим в соседние.

Мы оказываемся в комнате площадью 80 м2 и той самой террасой с чайным столиком, которой я любовался с балкона. Обстановка странная: больше всего это напоминает мебельный магазин, где предметы собраны в тематические наборы. В одном углу стоит кровать с ночными столиками и портретами бабушки и дедушки по бокам. В другом – накрытый на двенадцать персон обеденный стол, окруженный зеркалами и буфетами с подсвечниками. Мы усаживаемся в уголок, который обставлен на манер гостиной. Мне объясняют, что это декорация богатого дома, в котором господин Б.-Р.Чопра только что закончил съемки семейной саги «Багбан». В данный момент, оказывается, я тушу сигарету в ту самую хрустальную пепельницу, куда пару дней назад стряхивал пепел герой Амитабха Баччана. Что я сижу на диване, на котором третьего дня плакала Хема Малини, незабвенная Зита и Гита, девушка, танцевавшая на битом стекле в «Мести и законе». Баччан и Малини сыграли историю родителей, которые вырастили четверых очень разных детей. Для меня сюрприз, что господин Чопра в свои 89 лет ставит фильмы. Во-вторых, мне трудно представить, что семейная сага о жизни трех поколений с участием двух мегазвезд ютилась на этом пятачке. Мне продолжают объяснять, что это – основной павильон BR Films, в котором снимают интерьеры зажиточных домов еще со времен «Цветка в пыли» (1959), периодически меняя мебель, как того требует текущая мода. Что в Индии есть несколько крупных студий, как BR, у которых есть свой дом; есть несколько домов, постоянно арендуемых под съемки, и несколько пятизвездочных отелей, предоставляющих для съемок свои люксы и террасы. «И что же, вы никогда не обращаете внимания, что уже видели этот дом с этой мебелью в другом фильме?» – «Ну отчего же, иногда замечаем! – смеются родные и близкие Бакши. – Но обычно истории и актерская игра так захватывают, что не до декораций». Я оборачиваюсь на террасу и понимаю, что мне не казалось, будто я видел похожую в кино: я видел ее, именно ее; что сейчас я нахожусь внутри страстей, раздирающих семью из фильма «По закону чести», ерзаю на неловком и мошенническом сватовстве афериста Баччана в «Прости, Аруна»… В этот самый момент над моим ухом раздается громовое: «Русс? Русс?» Я оборачиваюсь. «Доброе утро, товарищ!» – на чистом русском трубит с двухметровой высоты Шри Амитабх Баччан.

Разговор
И уже 12 часов как не утро, и 12 лет как я никому не товарищ, и вместо черногривого драчуна в бело-коричневой кожаной куртке передо мной худощавый старец с одышкой и в белой рубахе с зеленым люрексом. И хотя по роду службы я встречался со многими великими актерами и легендарными людьми, я впервые испытываю это детское чувство, будто меня единственного, на зависть остальным ребятам, принял настоящий Дед Мороз.

Он говорит высокими и не имеющими ничего общего ни с картонностью его царства, ни с нищими за окном фразами.

– Насилие в «Затянувшейся расплате»? Мы нафантазировали его вместе с режиссером Пракашем Мехра и сценаристом Джаведом; кстати, во всех трех фильмах, которые покажут у вас на фестивале, я произношу реплики, написанные им. Можно сказать, он человек, который научил Амитабха Баччана разговаривать. Но это насилие – больше хореография, чем настоящие драки и поножовщина. Мы придумывали его – как танец. В отличие от американского кино, где насилие натуралистично, или гонконгского, где показывают технику боевых искусств, индийские драки, хоть в их постановке иногда и используют древнюю индийскую технику калари, – драки небывалые, неосуществимые. Фантазии о драках. Подлинное насилие было, когда от Индии отделяли Пакистан. Но назовите мне хоть один индийский фильм, где бы романтизировалось насилие тех лет? И вот еще что я вам скажу: штат Бихар, где самый высокий уровень насилия и разбоя в Индии, имеет самый низкий процент кинотеатров на душу населения. Задумайтесь об этом!

– Ваша партнерша по «Владыке судьбы» Рекха как-то призналась, что суперзвездам в Болливуде приходится сниматься в нескольких фильмах одновременно, и, переезжая с площадки на площадку, совершенно забываешь, кто ты и кого в данный момент играешь.

– Я и сейчас снимаюсь в десяти фильмах. Но если я что-нибудь забуду, есть ассистент режиссера, чтобы напомнить мне общую ситуацию. Но вообще – я помню все свои фильмы.

– Помните фильм «Прости, Аруна»?

– Как же, это было в 1979 году. Я там исполнял, быть может, самые красивые песни в моей карьере. Их написал Р.-Д.Барман, лучший наш композитор.

– Ваши любимые партнеры?

– С Шаши Капуром мы были отличной парой – ваши зрители увидят нас в «Стене» и «Namak Halal». Во «Владыке судьбы» я играю с Винодом Кханной – мы сделали с ним несколько фильмов, он отличный товарищ по дракам.

– «Лагаан», в котором вы читаете закадровый текст, был номинирован на «Оскар»…

– В последние два года наше кино вышло на западный рынок, мы завоевываем новые территории. Но когда меня спрашивают о причинах успеха индийского кино, я всегда рассказываю про одного джентльмена из Москвы. Он выходил с индийского фильма, и я осмелился подойти и спросить: «Что привлекает вас в фильмах нашей далекой страны?» – «Когда я выхожу с индийского фильма, на моих устах – улыбка, а на щеке – осушенная слеза». По-моему, это самое точное описание чувства, которое несет наше кино.

– Как давно это было, господин Баччан?

– Был 1985 год.

Конец фильма
Извинившись за отсутствие времени, Баччан взлетает на балкон, где камера и свет уже готовы для нового кадра одного из десяти его фильмов. Семейство Бакши вносит меня в ресторан отеля «Морская принцесса»: «Вы – наш гость, вы даже не представляете, сколько вы сделали для нас». Весь обед они трещат на смеси английского и какого-то из индийских языков, обсасывая каждый жест и слово Амитабха. На прощание дочь таможенника дарит мне белую розу в колбе. Через три часа самолет унесет меня из Индии. Вещи собраны, чаевые розданы. Уже на самом выходе из гостиницы носильщик осмеливается спросить: «Какой он, сэр? Каким вам показался Амитабх?» Обернувшись, я вижу, что моего ответа ждут, бросив свою суету, все клерки, официанты, портье и дворецкие гостиницы, замерев у стойки, как полевые собачки, вслушивающиеся в степь. Я не знаю, что сказать, но твердо знаю, что должен им ответить: «Если вы представляете себе Бога, то он такой, как Амитабх Баччан».