Сапрыкин о духе времени Поезд ушел

Юбилей августовского путча был отмечен небывалой мемуарной активностью: несмотря на все его неоднозначные последствия, вспоминать путч легко и приятно — это были (возможно, последние за эти 20 лет) дни абсолютной ясности, когда всем и сразу было понятно, где свой, где чужой; для людей из предыдущих поколений похожим — хотя и несопоставимо более тяжелым — опытом была война.

В воспоминаниях об августе 1991-го почти не встречается неизвестных ранее деталей, зато из этих воспоминаний видно, что с людьми делает время: изменились лица, прически и фасоны рубашек, прежние радости и страхи кажутся нелепыми, люди в старой телевизионной хронике говорят на совершенно непривычном языке — и кажется, совсем по-другому видят мир. Ну то есть люди бывали разные, и маршал Язов, оче­видно, смотрел на вещи несколько иначе, чем музыкант Ростропович, но слова обычных людей с улицы, попавших в кадр, — то есть более-менее общая для победителей в той августовской революции точка зрения — выглядят по нынешним временам совершенной диковиной. Вот несколько типичных для августа 1991-го фигур речи, которые не дожили до наших дней.

1) Представление о том, что у страны есть направление движения. Путчисты тянут ее назад; силы, им противостоящие, хотят, чтобы она продолжала двигаться вперед.

2) Направление движения является результатом личного выбора каждого: у людей на улицах Москвы в августе 1991-го есть четкое ощущение — куда и с какой силой они будут толкать, так сказать, локомотив истории, туда он и поедет.

3) Движение вперед — это движение в сторону большей свободы, открытости, расширения пространства самоопределения. Движение назад — это уменьшение свободы, приоритет единой ­государственной воли над множеством частных воль.

4) Общий вектор движения понятен, но конкретные маршруты не предопределены — иначе говоря, возможны альтернативы.

5) Разработкой этих альтернатив занимаются эксперты и профессионалы. Задача политиков и экономистов — в том, чтобы определить образы будущего; задача общества (по крайней мере той его части, что желает движения вперед) — выбрать из них наиболее осмысленный и разумный.

6) Будущее — в общем, то место, где хотелось бы оказаться.

Сейчас все это кажется бесконечно наивным — и в общем, всем уже понятно, что к условному локомотиву истории, который в меру своих сил толкали люди у Белого дома, были прицеплены вполне конкретные цистерны с нефтью, а теперь, когда к соответствующим терминалам проложены более технологичные трубопроводы, его и вовсе отогнали на запасной путь, и единственное одобряемое обществом занятие в этой ситуации — это постараться устроиться поудобнее, и ровно этой же задачей на самом деле озабочены политики и экономисты, а выдвигаемые ими проекты и концепции — это все для отвода глаз, и думать иначе было бы бесконечно глупо. Все так — но воспоминания про август 1991-го подсказывают, что так было не всегда, и лет через 20 нынешний молчаливый консенсус на тему того, зачем мы существуем на этом свете, возможно, тоже покажется наивным и глупым — если не сказать хуже.