Кабинеты Алексей Бородин, худрук РАМТа

Кабинет худрука Российского академического молодежного театра Алексея Владимировича Бородина находится в здании театра на Театральной площади, в одной из комнат бывшей квартиры актера и режиссера Михаила Чехова, племянника драматурга. В кабинете ежедневно ведется работа над новыми пьесами, читки и первые застольные репетиции — в начале работы над спектаклем, и разбор полетов — после премьеры. «Самое главное в моем кабинете — это хорошая аура; тут совсем немного вещей, только необходимое, но есть атмосфера, которая создают и высокие потолки, и потрясающий вид из окна на Театральную площадь, на Малый и Большой театры. Правда, время от времени площадь скрывается в лесах. Раньше тут был сквер с яблонями и вишнями, более дикий и живописный, сейчас ее перестроили в более европейском духе».

До Бородина много лет этот кабинет занимал директор театра Константин Шах-Азизов. Его рабочий стол был найден худруком после переезда где-то на задворках театра, как и старые стулья — под кабинет их отреставрировали и заново обтянули.

За большим столом Алексей Владимирович работает, когда необходимо разложить много бумаг. Здесь же проводятся театральные совещания — худрука или директора театра: «Мы здесь репетируем — что очень хорошо. Я вообще очень люблю репетировать в кабинете, и у всех спектаклей первая, застольная часть работы проводится здесь. И здесь же труппа собирается после премьеры. Иногда в этой части кабинета проходят мои занятия со студентами ГИТИСа, с курсом, на котором я преподаю. Тридцать человек прекрасно помещаются на этих стульях».

У круглого столика в углу важная функция — он служит основой для традиционного чаепития с гостями театра в антрактах спектаклей: «Вообще гости в моем кабинете бывают часто, я люблю гостей».

На стене временно висит подробная схема театра, памятника архитектуры, со старыми и новыми фотографиями интерьера — в ближайшем будущем РАМТ ждет масштабная реконструкция.

Двери в кабинет всегда приоткрыты: «Люди ко мне заходят свободно, что иногда, конечно, мешает работе. С другой стороны — это способствует атмосфере и жизни кабинета». На стене рядом с дверьми традиционно висят афиши последних премьер и репертуар театра на ближайший месяц. В конце каждого сезона происходит ритуал: Алексей Владимирович сам снимает их, скручивает, и убирает в шкаф, в котором хранятся афиши всех спектаклей театра последних двадцати сезонов.

«Шкаф этот стоит со старых времен и наполняется всем подряд, тут нет никакой логики — в нем находятся не первостепенные пьесы, диски, книжки — случайный набор. Я все время собираюсь навести порядок, но никак не получается. Самая важная вещь в нем — это подарки Чулпан Хаматовой, привезенные из Амстердама. Когда-то мы работали над спектаклем «Дневник Анны Франк», главную роль в котором играла Чулпан — тогда студентка моего курса. И она поехала в Голландию, в Амстердам, чтобы увидеть дом, в котором жила Анна Франк, и привезла мне миниатюрную копию этого дома и портрет Анны. Когда-нибудь я обязательно приберусь в шкафу и уберу из него все лишнее, но фотография и сувенир всегда будут стоять здесь». 

На шкафу стоят важные награды — «Гвоздь сезона», «Хрустальная Турандот» и другие. «Места им не хватает, надо бы повесить специальную полку, но в театре столько дел, что не доходят руки до этого».

Телевизор, который никто не смотрит, — самая дорогая вещь в кабинете. Попал в него случайным образом: во время запуска десятичасовой пьесы Тома Стоппарда «Берег утопии» телевизор был куплен специально для того, чтобы выставить в фойе и показывать зрителям ролик, приуроченный к спектаклю. «Потом встал вопрос — куда его деть? И поставили, как всегда происходит с такими вопросами, в моем кабинете. Мы им пользуемся, только когда смотрим какие-то DVD во время подготовки к спектаклю».

«А вот этот небольшой музыкальный центр — это очень важная вещь, музыку я люблю и слушаю во время работы, что-то, что немного било бы по нервам: Шостаковича, например». 

На пианино, которое попало в кабинет тоже оттого, что его некуда было поставить, хранятся вещи, связанные со спектаклем Бородина «Алые паруса» — ключевой премьерой позапрошлого сезона. Это макет корабля со зданием театра на палубе, подаренный Алексею Владимировичу на семидесятилетие, фотографии со спектакля и премия «Звезда «Театрала», врученная за спектакль. На пианино играют редко, потому что его еще не настроили.

Макет декорации к спектаклю «Эраст Фандорин» по первой книге детективного сериала Бориса Акунина: «Тоже попал случайно. Изготовлен художником во время работы над спектаклем, на премьере стоял в фойе. Потом ко мне переставили. Вы же видите, тут, в общем-то, склад небольшой, но все находит свое место — попробуйте этот макет теперь отсюда убрать!»

«Цветы появились недавно, несколько лет назад, по идее директора театра. И я теперь страшно счастлив, что они здесь стоят, и я их отсюда никогда не уберу. И в театре мы поставили растения, зелень — это очень хорошо. Нет, поливаю не сам, у нас есть для этого Татьяна Васильевна, которая за ними ухаживает».

Суконный стол худрука покрыт стеклом (на нем ему работать удобнее), под которым лежат портреты Герцена — центрального героя самой громкой премьеры театра в 2000-е, «Берега утопии» («я его не убираю, потому что он мне стал уже родным человеком»), американского драматурга Юджина О'Нила, над пьесой которого Бородин сейчас работает, и внуков режиссера. «На столе у меня никакого порядка нет, хотя я регулярно, где-то раз в сезон, пытаюсь его освободить. Но он обрастает бумагами все больше и больше. Дома такая же история — значит в этой обстановке я чувствую себя комфортно».

Компьютером в своем кабинете Бородин не пользуется: «Я не очень дружу с этим, компьютер у меня дома. Здесь — только любимая ручка».

Полка с подарками от друзей: «Дон Кихот — это очень важный для меня образ. И шикарный Чехов, привезенный из Томска в подарок, там стоит такой памятник. Здесь написано, что это босой Чехов глазами пьяного мужика, лежащего в канаве и не читавшего «Каштанки». Очень остроумно».

«Важная фотография. Я работал в Рейкьявике и ставил там два спектакля, первым из них был «Отцы и дети». И когда спектакль приезжал в Москву, труппа подарила мне эту фотографию. Люди, с которыми я там работал, — очень близкие мне, и поэтому фото висит над моим столом».