Москва изнутри Владимир Дубосарский о Донской улице

От нашего дома ничего не осталось, его давно сломали, но конфигурация двора сохранилась. Я родился в полуподвале, а потом мы переехали на второй этаж и это, конечно, было круто. Три сквозные комнаты и совместный с соседями туалет. Во дворе растет один тополь — возможно, его посадила моя мама лет 65 назад. Она рассказывала мне, что их здесь было несколько, один из них посадила она. Посадила 65 лет назад, а на вид ему все 150. Дом наш выглядел примерно так же, как его двухэтажный сосед, который стоит до сих пор, потому что принадлежал известному купцу и представляет собой историческую ценность. В нем уже много лет размещается дом культуры Московского текстильного института. Здесь в свое время выступал Высоцкий, репетировали первые рок-группы 60-х годов — это целая история. Мы, поскольку были местными детьми и знали всех вахтерш, ходили в актовый зал слушать этих рокеров. Понятно, что это был не хеви-метал, а в лучшем случае ВИА «Цветы». Но все равно нам нравилось. В ДК регулярно показывали кино и постоянно была жизнь.

Церковь действующей была всегда, по-моему, это один из немногих храмов, который работал постоянно, и по воскресеньям у него собирались бабушки в черном, звонили колокола. Он замечателен тем, что это один из лучших примеров московского барокко и у него родной иконостас — он никуда отсюда не уезжал, и его ломали, чтобы потом  сделать заново. Иконостас удивительный — с цветными ангелами, хорошими старыми иконами XVII века и совершенно нестандартным видом. Пространство вокруг алтаря, как и он сам, всегда меня поражало — все вместе это больше похоже на убранство католического собора, чем православной церкви. И со стороны храм очень легкий, и в его архитектуре найдена какая-то гармония. 

Раньше башен было две, рядом стояла еще одна, треугольная. Тогда не было Останкинской башни, и главный телецентр страны находился прямо здесь, на Шаболовке. Мой детский сад находился под башней. И иногда к нам приходили люди из телецентра и собирали детей для массовок. Я несколько раз снимался в каких-то передачах — а это фантастика, в те времена телевизоры далеко не у всех были! Помню, однажды нас снимали в фильме про войну, солдат вернулся с фронта, а мы бегали и изображали детей из детского дома.

Чем были хороши старые московские дворы? Все друг друга знали, не было ни одной машины, Донская была практически пешеходной, и уже с 4–5 лет меня отпускали гулять самого по себе. Уже потом я узнал, что бояться следовало так называемых парковых — шпану, которая держала парк, отнимала мелочь у ребятни, и вообще могла кому угодно рыло начистить. Но поскольку я жил на Шаболовке, меня никто не трогал, и об опасности я даже не подозревал — этими самыми «парковыми» были наши окрестные хулиганы. Так что мы без страха ходили с удочками на пруды в конце парка — это было популярное место для рыбалки. Кроме рыбы там водились раки. Я был маленький и побаивался их, но взрослые ближе к осени активно ловили раков.

На Донской ближе к монастырю жили отпетые хулиганы, и ходить здесь было опасно. Во дворах стояли настоящие бараки, и можно было встретить ребят с наколками, бывших уголовников. А в сторону Садового было несколько то ли посольств, то ли консульств маленьких африканских или арабских стран. В соседнем сквере гулял негр с огромным белым пятнистым догом — я тогда даже не представлял, что такие собаки бывают. Там все время ошивались фарцовщики, так что в моем детстве была жвачка. Тут же на Ленинском жили академики со своими семьями. И все это соседствовало друг с другом, совершенно разные цивилизации — уголовники, интеллигенты и иностранцы, а я жил практически на границе этих миров.

В следующем по Донской доме, совершенно замечательном, была районная управа. К стене управы были приставлены три красные телефонные будки — тогда ни у кого не было домашних телефонов, и эти будки были важным районным местом. За райисполкомом шли шикарные дворы. Я помню, раньше в них стояло много сталинских скульптур: какие-то ангелочки, пионеры, дельфины, неработающие фонтаны — все это стояло на детских площадках во дворах. И старшие ребята, за которыми мы шлялись длинными дворами, били эти скульптуры камнями. На моих глазах они превращались в антиквариат. Сейчас Шаболовка — это центр, а в середине прошлого века она была реальной окраиной; за монастырем уже не было ничего, кроме промзоны и новенького Ленинского проспекта. Моя бабушка рассказывала мне, как на площади Гагарина они собирали грибы.

Старое депо: красивые машины, бравые пожарные. На лужайке при депо стоял уникальный для Москвы памятник Ленину. Высотой в обычный человеческий рост, он стоял на небольшом постаменте: даже в провинции я таких компактных Лениных видел, а в Москве никогда, здесь он всегда монументален. К Ленину можно было подойти и пожать ему руку, тем более он стоял в такой позе, будто ее протягивал. Он был местный, свой! Пожарные каждый год его красили серебряной краской, и выглядело это круто. Неизвестно только, что о нем думали пациенты московской психиатрической больницы имени Соловьева, которая располагалась напротив.

Самая лирическая часть района. Раньше вокруг монастыря был шикарный парк, который сейчас чуть поплохел — хотя, возможно, просто когда я был маленьким, он казался мне гигантским. Я помню здесь каждое дерево — липы остались такими же, как и были, а тополя сильно выросли. Под этими березами раньше росли подберезовики, а у стен монастыря — шампиньоны, мы их собирали. Сейчас монастырь стал немного прилизанным, а 40 лет назад он был просто диким, и в этом было очарование — ангелы с отколотыми крыльями, упавшие надгробия, каменные дорожки. Но он остался очень реальным и мощным — настоящая крепость на бывшей окраине Москвы. Меня расстраивает то, что зачем-то перекрыли половину территории, погулять можно только на кладбище. В храме монастыря был Музей архитектуры имени Щусева с бесплатным входом — тот самый, что сейчас находится на Воздвиженке. Я ходил туда смотреть рисунки, проекты, планы — отличные были выставки. А в зданиях у входа в монастырь во времена моего детства жило очень много людей, его помещения разбили на комнатушки, сделали коммуналки и напихали туда людей как селедок в бочки.

На фасаде нового храма Христа Спасителя вы можете увидеть бронзовые скульптуры. Это дубликаты, а оригиналы хранятся здесь — на внутренней стене монастыря. И я вижу все дефекты копий на новом ХХС, потому что все детство рисовал в монастыре оригиналы и знаю все их детали. Они очень красивые, а из-за прошедшего времени смотрятся совсем фантастически, как настоящая древность, не хуже Микеланджело.

Когда я несколько лет назад увидел это место, то поразился, что оно здесь осталось. В Москве сносят и ломают целые дома, кварталы, районы — но кирпичная стена с выбоинами стоит здесь без изменений десятки лет. Я запомнил ее еще в первом классе. Однажды я на нее забрался и пошел, где-то на двухметровой высоте. Разумеется, на середине маршрута нога провалилась в выбоину между кирпичами и я стал падать, в последний момент уцепившись за какой-то провод. Грохнулся спиной прямо на асфальт, какие-то мужики отнесли меня домой — дело закончилось трещиной в позвоночнике. Когда я недавно шел мимо и увидел ее — я просто офигел. Строй, при котором эту стену воздвигли, развалился, тысячелетие окончилось, а какие-то кирпичные руины остались. Есть ощущение от этого, что хоть в каких-то местах время стоит.