Москва изнутри Илья Вознесенский о «Динамо»

«Вокруг дома лежат камни местных скульпторов — часть дома была занята их мастерскими. Поэтому здесь очень высокие и широкие окна — специально для скульптурных мастерских. В подвальчиках дома лежали бракованные Ленины, которых лепили скульпторы — и, видимо, боялись выкидывать отливки, которые не получились. Ухо поехало или нос. Мы туда лазили детьми, и среди этих слепков было очень приятно находиться, хотя и страшновато. Весь двор был завален камнями, мрамором и гранитом скульпторов. Сейчас их стало существенно меньше, раз в десять (хотя, возможно, это я вырос).

По проекту перед домом вдоль фасада должны были стоять статуи великих скульпторов — Леонардо да Винчи, Микеланджело и других. Я думаю, что не поставили их из-за того, что проект делался до войны, а строили уже после, денег не хватало на все, ну и борьба с излишествами. Дом должен был выглядеть еще грандиознее, а весь городок художников планировался как огромный длинный корабль, и все дома по периметру составляли бы его борта. Должны были тут быть еще галереи и выставочные залы — ничего из этого не построилось. Сейчас хотят как-то этот проект восстановить, но пока что-то не получается.

Странная история — из-за того что мастерские находятся в одной части дома, а квартиры в другой, в середине его происходит сбивка между этажами. Если здесь пятый этаж, то там четвертый. Но при этом весь дом можно было пересечь не спускаясь вниз, а через квартиры, у каждой из которых есть черный ход. Пока некоторые свои черные ходы не позакрывали, можно было действительно ходить из гостей в гости прямо не выходя на улицу. Мы, дети, довольно активно этим пользовались.

В доме до сих пор живут художники и их дети, мастерские принадлежат Союзу художников и передаются из рук в руки, а некоторые закреплены за самыми маститыми. Старички, советские реалисты, до сих пор дружат, собираются по мастерским и вместе выпивают, а раньше, когда были пободрее, все ходили на Бутырский рынок за натурщицами-продавщицами и овощами на натюрморты.

Рынок был важным местом для жителей окрестных домов, как и кинотеатр «Прага», который в то время был заставлен достижениями чешской промышленности: какими-то сапогами, шинами, холодильниками и так далее».

«Самое ценное место района — это помойка, прекрасная вещь, любимое место во дворе. Сейчас она представляет собой малозначительное зрелище, а до перестройки это было что-то невероятное: помойка пахла растворителем для масляных красок, пиненом и маслом, сюда ходили за палитрами и красками, в основном дети, потому что взрослые как раз сюда выкидывали это все. Здесь можно было подобрать любые виды рам и багетов, натянутые грунтованные холсты, эскизы Герасимова, Ватагина. Так было до 90-х — в какой-то момент после перестройки все резко сменилось на пластиковые пакеты с пищевыми отходами, объедками. Как будто они не ели ничего раньше. Ну и здесь проходила большая часть детства, на помойке было интереснее всего. По Масловке идут три дома художников, все они были знакомы, и это было приятно. Наш двор периметрально закрыт, нас спокойно отпускали гулять, с утра до вечера все дети были на улице и, естественно, передружились. Детский сад, опять же, находился прямо в подъезде дома — было очень удобно. Например, по пожарной лестнице дома напротив мы лазили в гости к Ваське Селиванову, который теперь стал известным скульптором.

Конечно, то, что вокруг жили скульпторы и художники, отображалось на нашей жизни: с детства я помню запахи красок и растворителя в подъезде, кисти, тюбики эти, холсты и рамы — как-то само собой разумелось, что надо целыми днями сидеть и рисовать — это было нормой. Ну и кроме того, взрослые выпивали целыми днями по мастерским — а нас отпускали гулять.

В арку, которая сейчас закрыта воротами, в 70-е привезли и положили новые автоматические лифты. Их собирались установить во всем здании, но не сделали этого — так они с тех пор лежат там и гниют. А в доме остались прекрасные старинные лифты с механическими дверьми».

«Ух, что тут сделали. Конечно, когда сносят большое здание, открываются совершенно новые виды и перспективы, и это поражает. Конструкцию стадиона, памятник конструктивистской архитектуры 1928 года, обещали оставить, но, сволочи, не оставили — все у них, как обычно, начало рушиться, и давай дальше ломать. Остались только куски фасадов, выходящие на Ленинградский проспект. Под всеми трибунами было очень много помещений и множество детских спортивных секций — я там занимался фехтованием и чуть ли не до кандидата в мастера дослужился.

Футбол всегда было слышно, но на стадион в дни важных матчей мы редко ходили — отпугивали толпы фанатов и конные милиционеры. Когда во время Олимпиады запускали со стадиона то ли мишку, то ли какие-то шары, пьяный сосед с ружьем палил из окна по этому мишке. А упавшие шарики забавно подхватывали какие-то мужики, похожие на энкавэдэшников, видимо, для того чтобы их вернуть.

На соседнюю Малую арену летом ходили играть в футбол, а зимой — в хоккей. Раньше она была открыта для всех. Где-то здесь же, рядом, была роскошная площадка для игры в городки, настоящая, с трибунами, специальными нишами, в которые скатывались биты, и т.д. Грохот от палок и мужиков стоял по всему парку — хороший был вид спорта. Даже и не помню, где я в последний раз видел играющих в городки».

«Здесь был роскошный бассейн сталинской архитектуры, с ажурным остекленным фасадом и полукруглой крышей, за зданием была его открытая часть, куда меня мама водила даже зимой, и это были незабываемые ощущения: плавать в теплом тумане, а вокруг — морозный заснеженный парк. Все это тоже снесли совсем недавно, и это невыразимо тупо, теперь построят какой-нибудь торговый комплекс. А за ним — здание, которое называется Пентагон, это административный центр «Динамо», в нем спортсменам вручали награды, разряды, корочки, и там они проходили медкомиссии».

«По местной легенде, где-то в этой рощице растет пробковое дерево, которое вообще-то живет в тропиках и чем-то похоже на дуб, из него делают пробки. Я помню, что его показывали, когда сюда выходил гулять детский сад. С тех пор множество раз пытался его найти, но не получалось. В какой-то момент у меня появились сомнения на этот счет, но я опросил своих знакомых — все тоже видели это дерево и тоже не смогли его потом разыскать. И сейчас мы его вряд ли найдем, но давайте просто сфотографируем вот эти деревья, и какое-то из них наверняка окажется пробковым».

«Памятник Льву Яшину скульптора Рукавишникова — вообще он стоял в другом месте, но из-за реконструкции перетащили сюда, и выглядит он на этой лужайке довольно нелепо. Не может художник изобразить ворота воротами, обязательно надо проявить самовыражение. Похоже стало чем-то на проект Бродского «Дом для престарелых футболистов». Это такое футбольное поле, огороженное домами, но уже заросшее деревьями».

«Роскошный и прекрасный образец сталинской архитектуры, проект архитектора Чечулина. Это классический греческий периптер, практически Эрехтейон афинского Акрополя, его копия. Как станция метро может быть связана с Древней Грецией? Ну а как в Москве того времени все с ней связано?»